— Боюсь, этот звонок не имеет никакого отношения к нашему делу. — Вынув из кармана телефон, Флаэрти вышел в сад, начинавшийся сразу же за стеклянной дверью гостиной.

Звонили из Америки. Опять, наверное, что-нибудь срочное.

Флаэрти приложил сотовый к уху и услышал голос Эрика Дана, сотрудника из его департамента, но занимавшего более высокую должность.

— Вырисовывается весьма пикантная ситуация. Детектив Алекс Кросс из отдела убийств управления полиции округа Колумбия направляется в Нигерию. Прибудет в столицу рейсом «Люфтганзы» номер 564 в четыре часа тридцать минут вечера. Тигр все еще в Лагосе? — спросил Дана.

— Он здесь, — ответил Флаэрти.

— Вы лично видели его?

— Видел… Хотите, чтобы я встретил детектива в аэропорту?

— Оставляю это на ваше усмотрение.

— Возможно, будет лучше, если я все-таки встречу его. Алекс Кросс, говорите? Позвольте мне как следует обдумать создавшееся положение.

— Обдумайте. Помните только, что вам придется взять его под свою опеку. С ним ничего не должно случиться… Если, конечно, он сам не станет слишком уж лезть на рожон. Дело в том, что в Вашингтоне у Кросса большие связи и его влиятельные друзья очень хорошо к нему относятся. А ни мне, ни вам не нужны неприятности. Особенно в этой стране.

— По-моему, вы слишком поздно вспомнили об этом. — Флаэрти неприятно-цинично засмеялся.

Потом повернулся и отправился успокаивать несчастных родителей, чьи дети к этому времени почти наверняка были мертвы.

Но заплатить выкуп им придется в любом случае.

Что ж, теперь определенно можно сказать, что расследование приняло новый оборот. Неизвестно только, к лучшему это — или к худшему.

В самолете, следовавшем рейсом Вашингтон — Франкфурт с промежуточной посадкой в Лагосе, почти не осталось свободных мест, и в салоне было очень шумно, по крайней мере в течение первого часа перелета. По этой причине и от нечего делать я стал играть в детскую игру, размышляя, кто из пассажиров выйдет в Лагосе, а кто продолжит полет в Германию, но вскоре мной овладели куда более серьезные и мрачные думы.

Сначала я вспомнил все события, предшествовавшие этому полету. Я так углубился в свои воспоминания, что добрался до тех далеких дней, когда мы с Элли любили друг друга, а потом, неожиданно, вновь вернулся к сегодняшним семейным проводам и крайне отрицательному отношению к моей поездке Наны.

Прощальный — не дай, конечно, Бог — подарок Наны лежал у меня на коленях. Это был томик воспоминаний нигерийского писателя Воле Сойинка: «Если собрался уходить, уходи на рассвете». Нана не забыла вложить в книгу семейное фото, которое запечатлело Дэймиена, Дженни и Али, весело проводивших время в «Диснейленде». На снимке, сделанном около года назад, за детьми гнался актер в облачении Микки-Мауса. Дети смеялись.

Нана также не поленилась подчеркнуть для меня изречение на языке йоруба на титульном листе: «Приближаясь к почтенному возрасту, человек перестает ввязываться в битвы».

Мне пришло в голову, что таков ее способ оставить последнее слово за собой. Но как ни странно, подчеркнутая Наной фраза, призывавшая к мудрости и сдержанности, лишь укрепила меня в мысли добиться за время поездки той цели, к которой я так стремился.

Я решил, что, несмотря на все препятствия и враждебное окружение, обязательно найду убийцу Элли и ее семьи. Ведь это мой долг. Ибо я — Алекс, победитель драконов!

— Ага, Сойинк! Писатель, объясняющий все на свете. Вам приходилось читать его раньше?

Секунду или две я не отдавал себе отчета в том, что в проходе рядом со мной остановился какой-то человек, а подняв на него глаза, обнаружил самого низенького священника, какого когда-либо видел. Уточняю: не самого низенького человека, но именно низенького священника. Его белый воротничок находился как раз на уровне моих глаз.

— Нет, не приходилось. Эта книга — первая, — ответил я. — В сущности, это прощальный подарок моей бабушки.

Глаза священника заблестели, а сам он оживился еще больше.

— Она что — нигерийка?

— Ничего подобного. Просто хорошо начитанная американка.

— Увы, нет в мире совершенства. — Священник добродушно рассмеялся, чтобы я, не дай Бог, не воспринял его слова как оскорбление. — «Приближаясь к почтенному возрасту, человек перестает ввязываться в битвы». Это пословица племени йоруба.

— Вы принадлежите к этому племени? — спросил я. Мне показалось, что он говорит с нигерийским акцентом, но я был не в состоянии отличить язык йоруба от языка игбо, хауса или других.

— Да, я йоруба и христианин, — сказал он, а потом, подмигнув мне, добавил: — Или христианин из племени йоруба, как ответил бы наш епископ, если бы вы спросили у него об этом. Ой, что-то я разболтался… Надеюсь, вы никому не скажете о том, что я вам тут сейчас наговорил?

— Никому не скажу. Будьте спокойны.

Он протянул мне руку, как если бы хотел скрепить наш неофициальный договор рукопожатием, но когда я сделал ответный жест, стиснул мою большую руку двумя своими крохотными ладошками и долго тряс ее. Казалось, хотел передать мне часть доброты и дружелюбия, переполнявших его, и, возможно, что-то еще.

— Принимаете ли вы Иисуса Христа как своего Бога и Спасителя, детектив Кросс? — вдруг спросил он.

Я высвободил свою руку.

— Откуда вы знаете, как меня зовут?

Он слышал мой вопрос, но не ответил на него и сказал другое:

— Поскольку если в вашем сердце нет Бога, сейчас самое время впустить Его, особенно учитывая то, куда вы направляетесь. Итак, примите Иисуса Христа, сын мой.

С этими словами священник перекрестил меня.

— Я — отец Бомбата. И да пребудет с вами Господь, детектив Кросс. Вам понадобится Его помощь в Африке, уверяю вас. Сейчас здесь плохие времена. Брат восстал на брата, а что может быть хуже этого?

Потом священник предложил мне занять свободное место рядом с его креслом, и мы проговорили несколько часов подряд.

Но он так и не сказал, откуда узнал мое имя.

Через восемнадцать часов, показавшихся мне вечностью, самолет компании «Люфтганза», осуществлявший рейс Вашингтон — Франкфурт с промежуточной посадкой в Нигерии, наконец коснулся колесами бетонки аэропорта Мурталлы Мухаммеда в Лагосе.

Когда самолет пошел на снижение, моему взору открылись грандиозные просторы Сахары, граничившая с ней со стороны побережья саванна и проплывавшее под крылом изумрудно-зеленое пространство Гвинейского залива, на берегу которого высился Лагос.

Немного позже, когда я ступил на раскаленные от солнца бетонные плиты аэропорта, мне пришло в голову, что пределы Штатов я не покидал и приземлился в одном из южных американских городов, к примеру, Форт-Лодердейле.