Катерина выглядит виноватой, смущенно теребит белый халат, да ещё и эти «хухры-мухры» непонятные. Похоже, что дело нечисто.

— Давай уже, говори.

— Ты всю неделю вела себя очень странно, бродила по школе, листала журналы, носилась с какой-то бумажкой, а каждую перемену бежала на последний этаж, — скороговоркой произносит подруга, после чего с надеждой переводит взгляд на меня. Ну точно кошечка у тарелки с едой, только моя Маркизка обычно не просит, она нагло требует. Хотя, вообще-то, все кошки не отличаются деликатностью, так что подруга, скорее, собачка.

Закрываю глаза и радостно улыбаюсь:

— Ну, ладно… могла бы сказать, что я всю неделю хожу с окровавленными руками, а в школе опять пропадают ученики.

— Пф, ладно тебе, — ухмыляется Катька. — А я вот тебе почитать принесла.

Подруга извлекает из сумочки толстую чёрную книгу с брутальным мужиком на форзаце. У мужика короткая стрижка, большой пистолет и кривая ухмылка, в больших голубых глазах ясно читается что-то непонятное (ну, в смысле ЧТО-ТО там есть, а что же это конкретно, неясно), чёрно-белый смокинг подчеркивает невероя-а-атно развитую мускулатуру, вокруг раскиданы карты. Так-так, кто же автор? Ян Флеминг. Ого! По правде сказать, я не слишком люблю Джеймса Бонда, но приятно, приятно…

— Спасибо, Кать! Здорово! Почитаю. А что там у вас ещё?

— Кхм, — Катька ёрзает на кровати, черты её худенького лица как-то заостряются, в глазах появляется и тут же угасает мистический блеск. Похоже, что новость не из приятных — подруга питает к ним странную слабость. — Кхм. Кхм. Вчера вот Гальку похоронили. Народу пришло… ужасно. А книга, кстати, ее. Ну, была… два года назад подарила на день рожденья, но я же такое не люблю, сама знаешь.

Отлично, теперь у меня в палате есть книга покойной. Насколько я знаю, держать при себе вещи трупов — плохая примета. Отдать назад, что ли?

Да нет, теперь книга Катькина… она у нас, в принципе, к чтению равнодушна, может пролистать любовный роман, если совсем делать нечего, ну а произведения других жанров и в руки не берёт. Уверена, что она её даже не открывала… как, впрочем, и Галька. Она тоже не относится…не относилась к любителям Джеймса Бонда, так что Флеминга, думаю, ей тоже кто-нибудь подарил. Какой-нибудь знакомый нелюбитель детективов. Уверена, рано или поздно книга вернётся к нему в коллекцию, если цепочка не прервётся на Катьке или на ком-то еще. Говорят, что подарки не передаривают, но и я в этом плане грешна. Подаренная Галиной книжонка про садоводство, к примеру, перекочевала к соседке уже через месяц. А что тут такого? Мне эта книга без надобности, а у неё дача…

Всё время, пока я разглядываю Джеймса Бонда и размышляю про превратности судьбы, Катька в фоновом режиме щебечет про похороны. Кто пришёл, кто ушёл, во что был одет труп и т. д. Нет, всё-таки Гальку в нехитром деле разноса сплетен ей точно не заменить. У Катерины каким-то образом дурные новости получаются вроде на позитиве, а вот хорошие — мрачнее некуда, как будто её огорчает, что нечему позлорадствовать. А мне вот весёлые как-то больше нравятся.

Катька базарит, а я киваю и машинально, нет, не читаю — открываю где-то на середине и начинаю пролистывать книгу в поисках интересных мест. Уф… не люблю я Флеминга, хоть убей. Вот Джеймс Бонд опять демонстрирует крутость свою неимоверную, а тут он клеит какую-то девушку (в каждом романе новую), драка, драка, карточный стол (угадайте, кто выиграл?)… о, пытки!

Злорадно ухмыляясь, принимаюсь читать. Катька продолжает вещать, проще говоря, несёт какую-то чушь, так что в моём сознании допрос Джеймса Бонда таинственным образом трансформируется в издевательства над директором. Тьфу! Был бы физик, оно бы и ладно, но Бориса Семёновича мне жалко, да и Катька, похоже, перестала получать удовольствие от передачи сплетен. Натужно как-то бормочет, без «огонька». Оно и понятно — плохие новости кончились, остались хорошие да нейтральные, а Катька не может с них кайф ловить. Она у нас вообще-то не из болтливых, хотя и в последнее время ведёт себя нетипично. Ну, это и можно понять — пришла к больной подруге, нельзя же сидеть у неё и молчать. А то, что мне это тоже не слишком приятно, вообще отдельный вопрос.

— Да ладно уж, хватит, — говорю я, — считай, что ты уже выполнила свой долг.

— Долг? Какой долг? — Катька недовольно морщится, — а, ну да… Ты знаешь, Марин, я и вправду пойду. Пересекусь кое с кем.

Ох, кажется мне, пресловутый «кое-кто» — её очередной воздыхатель. В Катькиной жизни периодически появляются какие-то странные мужики, из-за чего она красится вдвое гуще, начинает отпрашиваться с работы и даже — в особо тяжёлых случаях — просит меня посидёть с её сыном (хотя чего с ним сидёть, ему десять лет, а не шесть).

— Ну, ладно. Пока. Заходи.

Катерина торопливо прощается и уходит, а я остаюсь лежать на кровати наедине с Джеймсом Бондом, тремя соседками, мандаринами… ой, что-то много народу в этом «наедине». Ну ладно, мне спешить некуда, пожалуй, ещё полечусь.

9

Лежу на кровати, читаю Флеминга. Уже говорила, что я от него не в восторге, но обходиться без чтения — и того хуже. Многочисленные посетители натащили в палату еды, а о духовном мире несчастного больного создания как-то забыли. И ладно директор, возможно, что он не считает уборщицу высокоразвитым существом, но остальные-то что! Хорошо, хоть соседка, которая заглядывала отчитаться о состоянии кошки, услышала мои мольбы и раздобыла сборник рассказов Франца Кафки. Понятия не имею, откуда у фанатеющей по сериалам соседки обнаружилось сие собрание психоделизма — наверно, в кои-то веки решила приобщиться к классической литературе. Подумав, что чем мы хуже, тоже начала читать Кафку, и вот результат: в голову стали забредать неожиданные философские мысли. Целых четыре: «зачем нужна жизнь», «что было раньше — курица или яйцо», «что делать, если случайно превратишься в большо-ого жука-навозника» (а, ну это несложно — держаться подальше от любящих родственников), и, наконец, «как спастись, если тебя вдруг начнут преследовать стучащие шарики». В моей черепной коробке вселенским думам не очень уютно, так что Кафку пришлось отложить.

Сделав небольшой перерыв на пару криминальным газет и свеженькую Устинову, я снова взялась за пресловутую «бондиану». Сижу вот, читаю. Соседки по палате негромко переговариваются на кроватях, периодически подбрасывая вопросы: «А что ты такая мрачная?». На что логично отвечаю: жду, когда Джеймса Бонда начнут пытать. Я точно знаю, когда и где, потому что