Еще до того, как заметила мама. Он давно не любил ничего нового. Новое обманывало тем, что получалось, будто он тоже становился новым и лучше. Конечно, без велосипеда можно было обойтись. И не только без велосипеда, но без всего, без чего вообще можно жить.

«Ничего мне не надо», — подумал он. Разве через десять лет ему, двадцатилетнему взрослому, понадобится какой-то там велосипед!

Отец вышел. Диме стало жалко его. Было неудобно, что все так выходило. Деньги он отдал маме.

— Может, мы все-таки купим тебе на эти деньги велосипед? — спросила она.

— Мне, правда, ничего не надо. Почему вы никогда не верите мне?

Нет, не был он обижен на родителей. И вообще ни на что обижен не был. У него было все, что должно быть у каждого: один из лучших в поселке дом, двор с сараем и деревом дикой груши; старый маленький кинотеатр, стадион и две речки; он был сыт, одет, обут, имел (у кого-то этого не хватало) все учебники, достаток тетрадей в косую линейку и в клетку, фарфоровую чернильницу-непроливашку, карандаши, ручку и перышки к ней; он не был лучшим учеником, но пятерки случались и у него; он не слыл сильным и ловким, но к слабеньким и вялым его не относили; он не верховодил, но заранее уступать заводилам не приходило ему в голову; у него было полкласса приятелей, о которых он через неделю, скорее всего, даже не вспомнил бы, но они хотели того же, чего хотел он, радовались тому же, недовольны были тем же.

Глава тринадцатая

— Давай построим дом? — предложил он своему дружку Женьке. — И будем в нем сидеть, когда будет дождь.

Они наломали на большой речке ивовых веток, нашли толстые палки для кольев и вбили их в плотную глинистую землю у забора во дворе. Забор должен был служить одной из стен, а крышу и другие стены они решили сплести из веток. Они как раз сплели одну стену и обмазывали ее глиной, размешанной в залитой водой ямке, когда к ним подошла девочка в летнем зеленом пальто, в тонких синих шароварах, в резиновых сапожках, ростом чуть ниже Димы и с завитками рыжеватых волос. Спросив, чем они занимались, она тут же принялась помогать им. Ее чуть напухшие руки мягко и уверенно управлялись с глиной, даже капли падали с них редко.

Всегда было ясно Диме, как быть с мальчиками, и никогда не было ясно, как быть с девочками. О чем они думали? Чего хотели? Иногда девочки походили на кукол. Он смотрел на них и как бы не верил тому, что видел: куклы улыбались, шевелили руками, сами себя водили, сами себя учили. Ходили они прямо, а когда нужно было наклониться, оттопыривали аккуратные задики в трусиках и приседали, будто не могли наклониться ниже. Когда они бегали, руки и ноги плохо слушались их и раскидывались.

Девочку, что взялась помогать им, звали Верой Чайка. На следующий день она снова пришла. Охотно пошла с ними на реку, умело отламывала длинные ветки ивы, склонившейся над зеленоватым потоком.

Они стали ждать ее.

— Интересно, придет она сегодня? — спрашивал Дима.

Женька неуверенно вскидывал острое плечо.

Вера появлялась из-за сарая соседнего дома. Ее походка вызывала впечатление непрерывности и слитности, не раскладывалась на составные части, как это было у многих девочек.

— Что вы еще сделали? — спрашивала она.

Они отчитывались. Довольный Дима рассказывал. Довольный Женька кивал и показывал на обозначившееся строение.

Поработав, они садились на лавку у подъезда. Вера сидела между ними, просто так сидела и смотрела. На солнце ее желтые волосы блестели, блеск скользил по ним, как огненные блики по проводам, зрачки ее глаз наполнялись золотистым светом, и в уголках их видны были тени. Настоящие тени!

— Ты что не зашьешь? — вдруг спросила она.

Ее пальцы затеребили порванное место, теплая ладошка накрыла дырку на голом колене. Не было ничего особенного в том, что девочка просто так положила руку на колено мальчика, но лицо Димы опалилось, он замер в беспокойной истоме, украдкой взглянул на Веру, на Женьку, не смущены ли и они.

— Я не успел. Я недавно порвал, — оправдывался он. — Я зашью.

Он никогда ничего не зашивал себе сам.

— Вот бы нам все время быть вместе, — говорил он на следующий день. — Вера была бы нашей женой. Вот было бы здорово!

Они сидели на лавке. Женька кивнул. Дима обнял его. Женька яростно задергал плечом. Дима догадался, что если он тотчас не снимет руку, Женька превратится в его врага, обиделся и сам чуть не стал врагом Женьки. Тут они увидели Веру. Как всегда, она шла прямо к ним. Зеленое пальто, чулки вместо шароваров, резиновые сапожки — все было не новое и удивительно шло ей.

Они не стали ждать, когда просохнет новая стена. Как было удержаться и не войти в свой, пусть еще без крыши, домик! Они едва поместились на глиняном полу, сидели, навалившись спиной на забор, и были довольны, что их не было видно. Оставленное для двери место прикрывала глухая стена близкого сарая. Вера уютно устроилась между ними. Волновали чуть напухшие девочкины руки, видные из рукавов пальто, ее вытянутые по полу ноги в чулках и резиновых сапожках, ее неожиданно податливое плечо. Сидеть бы вот так все время, смотреть на высокое и будто все удалявшееся голубовато-пустое небо, по которому невозможно было угадать, что происходило в мире, и не думать ни о доме, ни о школе, ни о скрытой стенами домика жизни, сейчас уже как бы несуществующей, несущественной…

Глава четырнадцатая

День едва начался, но всюду было ярко и тепло. На заборах, на стволах и листве деревьев тонким слоем лежала пыль. Нигде ничего не происходило, только солнце что-то говорило в утренней тишине своим светом и теплом. Диме нравилось, что это у него на глазах просыпалась и наполнялась жизнью Широкая Балка, что весь длинный день был впереди.

Как ни рано он выходил во двор мать Женьки Варвара Дегода уже была на ногах. Она встречала его странно приветливо, будто все, что он делал, он делал при ней и она одобряла это.

Дима не подозревал, что по доносившимся из квартир запахам и звукам, по выражению лиц и внешнему виду жильцов Дегода, мывшая полы в подъездах и убиравшая дворы трех шестиквартирных кирпичных домов, безошибочно угадывала настроение людей. Она знала, что у кого было и появлялось, что выбрасывалось из квартир. Подробности потребительской