Он вышел на берег. Огляделся. Над лесом разбухшим одеялом нависли грязно-серые тучи, дождь уже лил сплошной стеной, образуя на впадинах и рытвинах небольшие озерца.

– Я знаю, где ты. С самого начала мне нужно было ждать тебя возле берлоги, – изрек он, глядя куда-то поверх леса. – А не устраивать эти идиотские привады с лабазами и засидками. Напридумывали жаргонных словечек, как в зоне. Тьфу!

Ворон недовольно каркнул, но Виктор даже не взглянул на него.

– Я разделаюсь с тобой, медведь, – улыбаясь, проговорил мужчина. – Мишка-топтышка. Разделаюсь, старый хрыч. Ты ответишь мне за Сашку.

Пошатываясь, он направился вверх по течению. Туда, к громадному валуну у берега. Ворон, подскакивая, двигался за охотником. Но Смолин уже не обращал на птицу внимания.

На северо-западе загрохотал гром, свинцово-тусклое небо распахало обжигающе-яркое зазубренное лезвие молнии.

– Думаешь… ты сильнее меня? – тщательно выговаривая каждое слово, спросил Смолин.

Пройдя еще несколько шагов, он увидел камень у воды. Его верхушка слегка двигалась, приподнимаясь и опадая, как живая, но Виктор даже издалека видел, что валун облепили вороны.

– Убью. Убью медведя. А потом вас, – пообещал он. Приблизившись к камню, он несколько секунд с отвращением разглядывал копошащуюся угольно-черную массу.

– Кто вы такие? Гребаные мстители? – пронзительно вскричал он. – Кто вам дал право отнимать жизнь моих детей?!

Он поднял камень, но прежде чем он взлетел в воздух, вороны взмыли наверх. Камень, отскочив от валуна, с плеском упал в воду.

– Трусы, – скривился Виктор. Повернулся лицом к лесу. Где-то там, в глуши, его поджидал заклятый враг. Он ждал его целую вечность. Во всяком случае, для медведя шестнадцать лет уж точно целая вечность.

Онемевшими от холода пальцами охотник расстегнул ножны.

– Когда все будет готово, я закопаю тебя в этой же берлоге, – сказал Виктор, вытянув нож в сторону леса. – Со всеми медвежьими почестями. А потом я вернусь домой. К своей семье.

Ему показалось, как в чаще скользнула тень.

Охотник поспешил в заросли.

Москва, воскресенье, 12.30

Мария Николаевна и Артем поднялись наверх по эскалатору и вышли из душного метро.

– Кепку надень, Артем.

Мальчик с явным неудовольствием натянул на голову синюю кепку. Он с нетерпением дернул за руку бабушку:

– Куда мы приехали?

– Подожди секунду.

– Раз. Секунда прошла, – капризно заявил Артем.

Они прошли несколько метров, завернув направо, и его лицо озарилось.

– Зоопарк? Ура!

Купив билеты, бабушка с внуком прошли на территорию зоопарка. Без особого интереса глянув на птиц, они обошли пруд, сфотографировали розовых фламинго и направились к вольерам.

Светло-серый волк лежал на камне, безмятежно греясь на солнце. Смотреть на него было скучно.

Огромный зубр мрачно жевал траву, изредка окидывая собравшихся у ограды посетителей многозначительным взглядом. Артем поморщился, увидев большие проплешины на боках животного, и спросил у бабушки, где можно увидеть жирафа. Она ответила, что не знает, и они пошли дальше.

Наконец они остановились возле указателей.

– Пойдем туда, Артемка. Кажется, жирафы там, – показала рукой бабушка. – Там еще зебры есть.

Мальчик задрал голову. Он еще только учился читать, но из алфавита знал всего лишь несколько букв. И поэтому он не смог прочитать еще одну табличку, расположенную рядом с «жирафом». Но он отлично видел, что на этом указателе был изображен силуэт медведя.

– Конечно, давай скорее! – заулыбался он.

Иркутская область, Тайшетский район, воскресенье, 6.39

Спотыкаясь, Виктор напролом бежал вперед. Туда, где была берлога. Туда, где мелькала странная фигура. Странно знакомая… и так непривычно смотревшаяся в здешних местах.

Остановившись в нескольких метрах от фигуры, он замер, не в силах вымолвить и слова.

Это была Лариса. Не считая обрывков медвежьей шкуры, на ней ничего не было. Кожа в ссадинах и грязных разводах, волосы липкой паклей свисают на худенькие плечи, трясущиеся от холодного дождя. В руках женщина держала Артема, он был совершенно голый и сосредоточенно сосал пальцы руки.

– Скорее, Витя, – хрипло позвала жена, испуганно озираясь вокруг. – Скорее!

К изумлению Смолина, она начала протискиваться в берлогу, вместе с сыном.

– Они идут сюда, – хрипела она. – Плохие люди. Они уже убили нашу дочь… Прячься с нами… Прячься… закрой вход ветками…

Смолин вскрикнул, отчаянно потер глаза и снова открыл их.

Видение не исчезло. Лариса копошилась в берлоге, пытаясь спрятать Артема. Тот встревоженно ворчал (почти как медвежонок), будто понимал, что его семья в опасности.

Виктор упал на колени. Тыльной стороной ладони ударил себя по лицу, затем стиснул зубами прокушенный язык. Едкая боль мгновенно всколыхнулась огнем, заставив охотника исторгнуть мучительный стон. Изо рта потек свежий ручеек крови. Смолин поднял голову, дико вытаращенные глаза лихорадочно блуждали по сторонам.

Он был один. Вокруг берлоги валялись клочья мха и еловые ветки.

Виктор пополз к берлоге.

«Я схожу с ума», – с ужасом подумал он, заглядывая в чернеющий зев ямы. Медвежья зимовка была пуста.

(Плохие люди.)

Он воткнул нож в мокрую слякоть, провернул вокруг лезвие, выворачивая наружу вязкий комок земли.

– Я здесь! – закричал он. – Ты слышишь?! Я пришел!!!

Сверху посыпалась труха, захлопали крылья, и рядом с ним опустился ворон. Еще два ворона сидели слева от берлоги, внимательно следя за охотником.

Виктор завыл от бессилия. Он выпрямился, оглядываясь. Вопль застрял в глотке.

Вороны были повсюду. Черные бестии усеивали деревья, словно молчаливые призраки из какого-то третьесортного слэшера. Некоторые расположились прямо в траве, посреди валежника и наваленных веток. Громадные клювы тукло поблескивали, словно грозные острия копий.

– Прекрасно, – выдохнул Виктор. Он сплюнул на ладонь сгусток крови, начав неторопливо размазывать кровавую массу по лицу, словно грим.

За спиной треснула ветка, но охотник не спешил поворачиваться.

– Ждете представления? Да? – спрашивал он, глядя на живой ковер из черных как сажа птиц. Наконец все его лицо было покрыто собственной кровью. Странно, но дождь, попадая на кожу, не смывал ее.

Сзади явственно слышались чьи-то шаги, и Виктор развернулся.

Медведь стоял метрах в десяти от него, низко опустив голову, он будто что-то высматривал в мокрой траве. Зверь хрипло и натужно дышал.