Я съел минимум, штук 30, но и этого достаточно, чтобы неплохо улететь из предсказуемой реальности. Мы еще сидели в баре, когда в башке стала рождаться дикая хрень. В зале громко играл какой-то ди-джей.

- Неплохо было бы, - начал я о том, что первое пришло в голову, - услышать сегодня музыкальную композицию, созданную из выстрелов дробовика и звуков, ритмично издаваемых африканскими танцорами с трещотками.

- И эротическое шоу с жидким йогуртом в презервативах, - вставил Мельница.

- Ты бы стал пить йогурт из презерватива, если бы в нем плавали кусочки грибов? Твоих любимых грибов?

- Презервативы, снятые концов с африканских танцоров?

- Йогурт из грибов мы можем поставлять в Голландию. Грибы сибирские, технологии – немецкие. «Данон».

- Усовершенствованная упаковка-гандон.

- А на этикетке изобразим африканских танцоров. Лейбл.

Я порылся в сумке и выудил оттуда русский йогурт:

- Съедим?

- Оставь на утро. Тебе чего-то сейчас не хватает?

- Вроде, нет. Все очень хорошо. Но со звуками настоящих дробовиков на заднем плане я чувствовал бы себя более вдумчиво.

Меня уже несколько раз медленно глючило. Сумка была набита противоречивой едой, наступало ощущение, что огуречный рассол все мне там залил, дно промокло и с него вот-вот начнет капать. Я порылся в сумке, вытащил оттуда пакет с солеными огурцами, но он опять оказался невредимым. Вскоре дно сумки опять было мокрым.

- Ты за десять минут его уже третий раз достаешь, щупаешь и убираешь обратно. Что-то потерял? Расскажи нам, в чем дело?

- Мне кажется, что огурцы протекли.

- В мозгах у тебя протекло.

В подтверждении правильности этих слов, я изобразил пару раскрепощенных гримас. Мне нравилось то, что у меня протекли мозги. Это нравиться всем, кто ради таких ощущений принимает наркоту. Кто-то предложил покинуть бар. Танц-пол бомбился музоном. И мы нехило попали под эту атаку. С радостью. Я улавливал множество различных звуков, и каждый из них оформлял определенным телодвижением. Ноги дико хуячили в пол, башка тряслась, руки хаотично разметались в стороны, фигура рассекала все свободные участки площадки, кружась в каком-то архискоростном бальном танце. Плюс неестественный громкий смех. Нечеловеческое ржание. И таких, как я здесь было несколько сот. Месиво дрыгающихся фигур. Все под кайфом. Трава, грибы, таблетки, элэсдэ, водка. Безостановочно танцевали часа два, потом я подвалил к первому встречному с уверенностью в том, что он меня поймет. Под психостимуляторами все понимают всех, ибо в каждом каждый понимает что-то свое.

- Любой псих может уйти из лечебницы на выходные, закинуться дрянью, его подружка случайно захватит с собой кухонный нож, чувак крезанется, отберет у нее лезвуху и начнет резать всех подряд, - паренек был серьезен и очень внимательно меня слушал, я попросил его не смотреть в мои глаза, - В такт музыке. Не все и поймут сначала, в чем дело. Может быть, так и надо. Шоу. Или чей-то фриковский прибамбас, костюмчик, одевают же некоторые медицинские халаты и распираторы. Чтобы по-ярче выглядеть. В надеждах на достойную оценку. И таких сумасшедших с ножами может прибыть целая гоп-компания. Массовая резня в ночном клубе. Наркоманы перерезали друг друга из-за дозы дешевого стимулятора. Газеты и не такое написать могут. И фотографии каких-нибудь ублюдков с бешенными глазами и дикими оскалами.

Это не так уж и весело, особенно, когда ты сам находишься на дискотеке, куда после трудного дня съехался весь торчковый сброд Москвы, области и самые отморозки из Питера и провинции. На транс вечеринах трезвый взгляд – неуместная редкость. Здесь собираются только наркоманы. Специфика такая. Специализация. Если большинство еще более менее держит себя в руках, то человек 10-15 гоняли совершенно невменяемые. Абсолютно. Такие есть на каждом пати. Готовые для дурки. Огромные зрачки, резкие движения, бессмысленные высказывания, чудовищные выкрики с того света. Полнейшая психушка. Буйное отделение. В одном из клубов я видел реалный психоз. Телка, видимо, обожралась LSD, начались глюки, она стала визжать и падать на пол. Ее поднимают, она вырывается и опять грохается о землю. Отмахивается от чего-то. Несет какую-то ахинею. Опять пронзительно визжит. Всполошился весь бар. Кошмарная сцена долго стояла перед моими глазами. Это был нелюдь, хотя все приезжают сюда за мечтой.

- Бумага обожралась, - с пониманием пронеслось по толпе.

Я был рядом и почувствовал ее страх. Очень неприятная энергия. Бабу срочно надо было вывести на улицу, атмосферу сменить. Она же была далеко не в клубе, и улицы для нее тоже вряд ли существовало. Неподчиненный никаким правилам мир. Ей вызвали скорую. От обкислоченного человека можно ожидать всего, чего угодно. А когда таких сдвинутых полный клуб – это настоящий хаос. Хотя, конечно, для самих кислотников, данное привычно и кажется нормой. Пару сотен обдолбанных чуваков. Зубодробильный музон. И водка в баре. Всех хорошо прет. Конфликтов нет. Кайф. Рай это или ад? А без музыки? Что бы все они начали делать без музыки? Триста перекошенных рыл вне человеческих законов. Там, за гранью реальности этой ночью оказался Мельница.

- Ладно, стреляйте в меня, - сказал он под утро с обреченностью и тоской в глазах, - ну стреляйте же!

Последние несколько часов с ним творилось временное, но серьезное, помешательство из области паранои. Это были далеко не шутки. Мельница уже длительное время чего-то боялся, но не мог нам внятно объяснить причину своих страхов. Ужас, не сходящий с его лица, говорил о серьезности той ситуации, в которой оказался парень, съевший 200 грибов.

- Выпей водку, - говорил ему я, - полегчает.

Стопка продолжала стоять перед ним нетронутой. Мельница посмотрел на меня еще более недоверчиво. Оставлять его в покое было нельзя, он сразу направлялся к охраннику и пытался объяснить ему, что попал в серьезную беду.

- Меня заманили в этот клуб и хотят здесь убить, - испуганно говорил Мельница администратору, когда я встрял в их беседу.

Лицо администратора выражало настороженность и недовольство. Я успокоил служащего клуба, отвел Мельницу за стол, мы установили возле него сменное дежурство.

- Его нельзя оставлять одного, - говорил Египет.

Мельница услышал наши слова и заплакал.

- Может не надо, - сквозь слезы он стал нас упрашивать о чем-то, - зачем вам это?

На нас стали коситься. Администратор теперь обращал в нашу сторону больше внимания, чем в отношении других снующих туда-сюда людей.

- Мельница! Ты заебал. Что с тобой? Что тебя так пугает? Ничего страшного не происходит. Это твой загон. Все нормально.

- Вам то может быть и нормально, а меня то тю-тю.

Он опять погружался в себя и ни в коей мере не хотел выдавать своих мыслей. А мысли его были воспалены. Часа четыре подряд его держало в напряжении обоснованное сотнями доказательств, рожденных в его больном мозгу, предположение, что мы, наркоманы с темными связями в уголовном мире, привезли его в клуб для того, чтобы убить из-за квартиры, которую он как раз в это самое время покупал. Стопка водки, от которой он отказывался, несомненно, была отравленной. В каждом нашем слове, в каждом движении Мельница находил подтверждение своей бредовой теории.