– Он был очень богатым человеком?

– Да, и очень щедрым. Условия нашего развода были более чем справедливыми. Мне бы никогда не пришлось работать, если бы я не любила свою профессию. Уолт говорил мне, что отписал Бэмби со­лидный трастовый капитал, когда они поженились. Наши дети полностью обеспечены, и каждый владе­ет большой долей прибыли от «Мира цветов». После его смерти всех нас, и меня в том числе, ожидает круп­ное наследство. Но мы и так далеко не бедны.

– А как насчет его деловых связей и конкурен­тов?

– Не знаю никого, кто бы желал Уолту зла. Что касается бизнеса, то его гибель никак не отразится на «Мире цветов». Компания отлично организована, и наши дети принимают все большее участие в управлении ею. Убивать его не имело смысла.

«Для Джулианны, очевидно, имело, – подумала Ева. – Эта женщина никогда не делала ничего бес­смысленного».

– Если вы сохраняли хорошие отношения, то почему не пришли на его день рождения?

– Я решила, что это было бы неловко. Уолт при­глашал меня, хотя и не слишком настаивал. Вече­ринка должна была стать сюрпризом, но, конечно, он знал о ней за несколько недель и был очень воз­бужден. Уолт всегда волновался, как мальчишка, перед приходом гостей.

Ева достала из сумки две фотографии Джулиан­ны Данн.

– Вы знаете эту женщину?

Шелли посмотрела на снимки:

– Она очень хорошенькая. Нет, я никогда ее не видела. Кто она?

– Что вы делали в тот вечер, когда у вашего му­жа был прием?

Шелли устало вздохнула, словно знала заранее, что ей придется выдержать этот удар.

– У меня нет того, что вы называете алиби, так как я была одна. Я работала в саду почти до захода солнца – может быть, меня видел кто-то из соседей. Вечером я оставалась дома. Друзья приглашали меня в Уэстчестерский сельский клуб, но мне не хо­телось идти. Возможно, вы их знаете – Джек и Анна Уитни. Он полицейский офицер.

Ева ощутила какую-то странную пустоту в животе.

– Да, я знаю майора и его жену.

– Анна пыталась подбодрить меня после разво­да. Она просто не понимала, как я могу быть счаст­лива без мужа.

– А вы в самом деле были счастливы? Может быть, вы думали, что ваш муж вернется к вам, если его брак со второй женой потерпит неудачу?

– Да, я думала об этом. Но он вряд ли вернул­ся бы.

Кремовая бабочка порхала над цветами в горш­ках. Наблюдая за ней, Шелли опять вздохнула.

– И я бы не приняла его, даже если бы он захо­тел вернуться, – добавила она. – Я любила Уолта, лейтенант, и он навсегда останется частью моей жиз­ни. С ним я жила, спала и растила детей. У нас внук, которого мы оба обожали. Но мы больше не были влюблены друг в друга, и я уже привыкла жить сама по себе. Мне нравится ощущение независимости, и я не готова от нее отказаться, хотя это озадачивает Анну и некоторых других моих подруг. Уолтер был очень хорошим человеком. Но он уже не был мо­им… – Шелли протянула Еве фотографии. – Вы так и не сказали мне, кто это.

«Она все равно об этом узнает, – подумала Ева. – Либо через СМИ, либо от Анны Уитни».

– Эта женщина подала Уолтеру Петтибоуну от­равленное шампанское. Она наша главная подозре­ваемая.

* * *

– Мне она понравилась, – сказала Пибоди, когда они ехали назад в город.

– Мне тоже.

– Не могу представить ее, нанимающей киллера. Она слишком искренняя и… благоразумная. А если мотивом служила месть за развод, то почему уж тог­да не убить Бэмби? Зачем позволять ей изображать безутешную вдову и купаться в наследстве?

Ева кивнула, поскольку и сама пришла к тому же выводу.

– Посмотрим, не сообщит ли мне Уитни что-ни­будь иное об отношении Шелли к разводу и к Петтибоуну. Но на данном этапе мы передвигаем ее в самый конец перечня.

– Что будем делать дальше?

– Если Джулианна была наемной убийцей, то ей заплатили немало. Начнем с проверки финансов – посмотрим, не израсходовал ли недавно кто-нибудь крупную сумму на неизвестные цели.

* * *

Джулианну не заботили деньги. Ее мужья, да упокоит господь их души, были достаточно щедры. Прежде чем убивать их, она открывала под различ­ными кодами счета в каких-нибудь скромных бан­ках. Вклады оказались удачными, и за время, проведенное Джулианной в тюрьме, наросли солидные проценты.

Джулианна могла бы жить припеваючи в любой точке планеты. Но жизнь не являлась для нее пол­ноценной, если она не могла лишать жизни других. Убийства доставляли ей подлинное наслаждение. Это была по-настоящему интересная работа. Един­ственным благом длительного тюремного заключе­ния являлась безграничная возможность планиро­вать продолжение этой работы после выхода на сво­боду.

Джулианна не ненавидела мужчин – она испы­тывала отвращение к их грязным мыслям, телам, потным и жадным рукам, а более всего к их прими­тивности. Для них все сводилось к сексу. Как бы они ни старались романтизировать и облагораживать свои намерения, главной целью для них было вста­вить в нее свой член.

При этом они были слишком глупы, чтобы по­нимать, что, добившись своего, они давали ей власть над собой.

Джулианна не сочувствовала женщинам, кото­рые жаловались, что их унижают, бьют или насилу­ют. Если женщина была настолько глупой и слабой, что не знала, как использовать против мужчины его же силу, она заслуживала то, что получала.

Сама Джулианна никогда не была глупой. Она все схватывала на лету. Это ее мать была безмозглой дурой, которую вечно бросали мужчины, а она сразу же цеплялась за других, всегда покорная и услужли­вая, готовая на все по первому требованию. Мать так ничему и не научилась, даже когда Джулианна соблазнила ее тупоголового второго мужа. Она су­мела завлечь его в постель и позволила ему проделывать с ее свежим и гибким пятнадцатилетним те­лом все, что так обожают мужчины. Ей не составило никакого труда перетащить отчима из материнской кровати в свою и заставить бегать за ней, как щенка.

Использовать их отношения против него было так же легко. От Джулианны требовался только секс, зато отчим давал ей все, что ей было нужно, а если она угрожала разоблачением, давал еще больше.

В восемнадцать лет Джулианна ушла из дому, прихватив изрядное количество денег и ни разу не оглянувшись. Она никогда не забывала лица мате­ри, услышавшей от нее о том, что целых три года творилось под самым ее носом. Было так приятно видеть выражение ужаса и горя, которые обруши­лись на нее всей тяжестью!

Естественно, Джулианна сказала, что ее принудили угрозами и силой. Всегда лучше на всякий слу­чай защитить себя.

Может быть, мать поверила этому, а может быть, нет. Это не имело значения. Важно было одно: в тот момент Джулианна осознала свою разрушительную силу.

Сейчас, спустя много лет, она стояла в спальне дома неподалеку от Мэдисон-авеню, который при­обрела более двух лет назад, разумеется, под чужим именем. Глядя на себя в зеркало, Джулианна реши­ла, что ей идет быть брюнеткой. Черные волосы весь­ма пикантно сочетались с золотистым оттенком, ко­торый она избрала для кожи.