кучу проблем. Учебу в старших классах теперь требовалось сочетать с профессиональным обучением и трудом. В сельской местности это фактически означало конец учебы. Школьники начинали работать на полях или фермах, ни о каком образовании больше не думали. А тех, кого оставляли в 9, 10, 11 классах (чтобы школа смогла сохранить штат преподавателей), вытаскивали «за уши», приписывали им оценки. В городах было наоборот. Заводы и фабрики не имели возможности устроить детей и не нуждались в таких работниках. Поэтому школы договаривались с руководством предприятий, приписывали «профессиональное обучение» ради галочки, выкручивались другими способами.

Требование принимать в вузы студентов с двухлетним трудовым стажем резко снизило качество специалистов – молодые люди забывали то, что проходили в школе, новые знания им давались с трудом. Зато пройдохи получали приоритет перед честными юношами и девушками. Они разными путями, за деньги и по знакомствам, добывали фальшивые справки о трудовом стаже. Но использование студентов, инженеров, служащих в качестве черной рабочей силы внедрилось повсеместно, оказалось полезным для местных руководителей, позволяло им решать проблемы с нехваткой людей на стройках, погрузочно-разгрузочных работах.

А Никита Сергеевич все еще не унимался! В ноябре 1962 г. по его инициативе пленум ЦК принял новую реформу. Партийные органы в республиках, краях, областях, районах разделялись на промышленные и сельскохозяйственные. Хрущев доказывал, что в условиях «территориальных» совнархозов это улучшит управления, один райком или горком партии будет заниматься только промышленными предприятиями, второй – сельским хозяйством. Вслед за пленумом ЦК прошла сессия Верховного Совета, и советские органы разделили по такому же принципу. Да и комсомол, как положено, пошел по пути, указанному партией. Тоже разделил свои органы.

Вся администрация в СССР удвоилась! Соответственно, с удвоением числа руководящих работников, обслуживающего персонала. А вместо улучшения управления пошла неразбериха. Ведь руководящие органы занимались не только промышленностью и сельским хозяйством. Делили и обсуждали, к кому отойдут вопросы коммунального обеспечения, торговли, культуры, образования, транспорта.

В общем, Хрущев «достал» буквально всех. В народе уже плевались от его правления. Армия его ненавидела после безобразных сокращений и ждала, что скоро могут последовать новые, с переходом на «милиционную систему». Творческая интеллигенция его презирала и распускала о нем анекдоты. Еще недавно его опорой была партийная номенклатура. Но своим дерганием, непрерывными ломками существующих порядков он измучил ту же номенклатуру, не давал ей спокойно жить. Все больше тревожилось высшее партийное руководство. Новочеркасск и прочие эксцессы показывали, что страна доведена до грани серьезных восстаний.

Переворот в рамках закона

Мы уже отмечали еще одну характерную черту Хрущева. Он не знал чувства благодарности и очень не любил никому быть обязанным. В 1957 г., когда его положение висело на волоске, его спасали не только Жуков с Серовым, от которых он быстренько избавился. Никиту Сергеевича тогда крепко поддержали Кириченко, Козлов, Мухитдинов, Фурцева, Суслов, Брежнев, Игнатов, Шверник. Они были награждены, стали членами Президиума ЦК. Но Никита Сергеевич сам раскидал свою опору и умножал число своих противников!

На Мухитдинова был уже подготовлен указ о назначении заместителем председателя Совета министров. Но на XXII съезде на кулуарном совещании он воспротивился предложению Хрущева о выносе тела Сталина из мавзолея. Сказал, что это «не будет хорошо воспринято народом», а «у мусульман это большой грех – тревожить тело умершего». Решение все же приняли, и Мухитдинову поручили озвучить его на съезде. Он отказался. После этого его убрали из Президиума ЦК и назначили в правление Центросоюза – ничего не значащей организации, руководившей кооперативами.

О Екатерине Фурцевой, министре культуры, впоследствии были созданы легенды, как о твердолобой «дуре». Это ложь и клевета. Она была лучшим из всех министров культуры в Советском Союзе, «матерью родной» для режиссеров, актеров, художников, музыкантов. Фурцева сделала очень много. По ее инициативе был открыт целый ряд театров, музеев, учебных заведений, возводились памятники в честь исторических событий, стали проводиться международные конкурсы музыкантов, артистов балета, Московский кинофестиваль.

Истинная «вина» Фурцевой была в другом. В одном из публичных выступлений она заявила, что количество евреев-студентов должно быть таким же, как количество евреев-шахтеров. За это ей и отомстили легендами о «дуре». А мину под нее подвел Суслов. Донес Хрущеву, что министр культуры с секретарем ЦК Игнатовым обсуждают и критикуют его. Тот осерчал, обоих вывели из Президиума ЦК. Для Фурцевой это был тяжелый удар, который она считала незаслуженным. Сделала попытку самоубийства. Не исключено – имитацию, желая разжалобить Хрущева, воззвать к его совести. Но, когда Никите Сергеевичу доложили, он оскорбительно прокомментировал, что это «климакс».

Своим главным помощником Хрущев попытался сделать Алексея Кириченко. Это был его давний и вернейший клеврет. Работал под началом Никиты Сергеевича и до войны, и на фронте, и после войны. Но он был хорош только в качестве исполнителя, тупо и прямолинейно реализуя указания начальника – чем как раз и подходил для Хрущева. Как только Кириченко оказывался на самостоятельном участке работы, он совершал грубые ляпы и вдобавок проявлял крутые амбиции, откровенное хамство.

Никита Сергеевич решил поставить его «вторым секретарем». Официально такой должности не существовало, но подразумевалось, что «второй» – заместитель Первого. Заранее просматривает материалы для очередных заседаний, готовит повестку дня, проекты постановлений. А если Первый отсутствует, занимает кресло председателя. Но Кириченко сразу занесся, возомнил себя второй фигурой в партии и государстве. Силился просто командовать членами Президиума и перессорился со всеми. Не мог толком решить ни одного вопроса, но стал возмущать и Хрущева, без его ведома снимать и назначать ответственных работников.

Начал перечить даже самому Никите Сергеевичу. На охоте в Завидово они оба выстрелили в кабана, и Кириченко принялся спорить, что он лучший стрелок и убил кабана он. Егеря, достав пули, доложили: нет, поразил Хрущев. Кириченко накричал на них, называя подхалимами. Никита Сергеевич вскипел и уехал, не попрощавшись. А поскольку «вторым секретарем» были недовольны уже все члены Президиума, его быстро спровадили первым секретарем Ростовского обкома КПСС. Там Кириченко тоже допек местных руководителей, но они смекнули, что новый начальник «опальный», засыпали Москву жалобами. Его услали директором завода в Пензу, а вскоре отправили на пенсию.

Вместо него Хрущев сделал ставку на первого секретаря Ленинградского обкома КПСС Фрола Козлова. Он во всем поддерживал Никиту Сергеевича, за это получал щедрые субсидии на развитие своего города и имел возможность рапортовать успехами. Теперь Хрущев сделал его «вторым секретарем», оставлял вместо себя во время отлучек. Козлов, в отличие от Кириченко, был деловым, цепким, жестким. А Первый секретарь уезжал часто, оставляя ему фактическую власть над государством. В беседах с