приподнял соскользнувшую иглу и перевернул пластинку на другую сторону.

– Вот так и появляются разные байки. Мы рассказываем им о себе, как будто это неправда, потому что это единственный способ, чтобы хоть кто-то нам поверил.

В моей голове всплыли воспоминания о том случае, когда кто-то украл радио из нашего фургона и мы с мамой поехали в полицейский участок сообщить об этом. Тогда мне было лет двенадцать – список имен в моем сердце был еще не таким длинным, – но я ужасно боялась, что полицейские посмотрят на меня и поймут, что я сделала. Над дверью висела табличка с вышитой надписью «Правда освобождает», и я помню, как дежурный за стойкой заметил, что я смотрю на нее, и иронично усмехнулся.

Я все еще размышляла об этой вышивке, когда зазвонил телефон. Салли не отреагировал, и на кухне включился автоответчик. Пока мы слушали сообщение, он попыхивал трубкой.

– Привет, тетя Лидди, это Кэрол. Просто позвонила поболтать. Я тут подумала, не заехать ли мне в Эдгартаун завтра за покупками, и тогда мы могли бы съездить куда-нибудь пообедать. Перезвони и скажи, как тебе такое предложение, хорошо? Ладно, целую, скоро увидимся, пока.

Механизм щелкнул. Салли прочистил горло и вынул трубку изо рта.

– Ты куда после этого?

– В Миннесоту.

Его густая бровь снова поползла вверх.

– Зачем тебе в Миннесоту?

– Оттуда мой отец. И я не знаю… Может, он до сих пор там.

– Ты что, не слушала меня, мисси? Я же сказал, что от прошлого одни беды.

– А разве не лучше узнать?

Я взяла клубок из корзины и погладила пальцами мягкую шерсть.

– Вы сказали, что ваш дед, возможно, был едоком. Думаю, и мой отец тоже.

Я не только впервые сознательно подумала об этом, я впервые сказала это вслух и содрогнулась от реальности своих слов.

– Хочу узнать, откуда он и почему нас бросил.

Салли покачал головой:

– Неважно почему, бросил и все.

У меня на глазах выступили слезы. Я не могла сдержаться.

– Мне больше некуда идти.

– Ну, тут такое дело, – добродушно произнес он, – я-то постоянно в дороге, сегодня в одном месте, завтра в другом, но пока я еще не отдал концы, можешь считать, что твой дом рядом со мной.

– Вы же вроде говорили, что лучше не заводить друзей.

– Да бывает, что я и передумываю.

Салли выпустил клуб дыма и понаблюдал за тем, как он тает в воздухе.

– Так что скажешь?

– Спасибо, – я вынула бумажную салфетку из ящика столика и промокнула глаза. – Я подумаю об этом.

В тишине снова отчетливо раздалось тиканье часов, а Салли развернул газету. Наконец он сказал:

– Лучше бы тебе лечь поспать. Завтра нужно встать пораньше, чтобы нас не застала ее племянница.

Я встала, положила клубок шерсти обратно в корзину и взяла рюкзак.

– Ну ладно, спокойной ночи, Салли.

Он продолжал попыхивать трубкой, перелистывая страницы и просматривая заголовки.

– Крепкого сна, мисси.

Я переоделась в пижаму, почистила зубы и пошла в Гостевуюк Омнату. Не успела я закрыть дверь, как из спальни миссис Хармон выскочил белый кот, пробежал по коридору, просунул лапу между дверью и косяком и замяукал, словно уговаривая, чтобы его впустили.

– Извини, Котик.

Я присела и легонько оттолкнула его в коридор. Я никогда не спала с животными и боялась, что он не даст мне заснуть.

Что-то заставило меня запереть дверь на ключ. Если Салли честен, он никогда об этом не узнает.

Выключив свет, я легла в кровать. Лунный свет отражался от сфинкса на ночном столике и от резных херувимчиков в изголовье кровати – их глаза блестели, будто они смотрели на меня. Наблюдали за мной. Я скучала по миссис Хармон и размышляла о том, сколько времени пройдет, прежде чем в этой гостевой комнате будет спать кто-то еще. Возможно, этого не произойдет никогда.

Из-за того, что я долго спала днем, сон не шел. Темнота давила на меня, а тишина обволакивала, словно одеяло, которое не было мне нужно. Наконец я задремала, и мне приснился человек-невидимка с невидимым ножом; сквозь пелену тумана я ощущала проникающую в ухо боль. Удар ножом, поворот. Удар ножом, поворот. Он прижал нож к моим губам.

Утром на столе в кухне я нашла еще одну записку, но на этот раз она заставила меня улыбнуться.

МИССИ!

Я так думаю, ты не примешь всерьез мой совет не искать своего папашу. Но если передумаешь, возвращайся, поболтайся здесь в городке, и я тебя найду. Со стариной Салли скучно не бывает.

САЛЛИВАН

P. S. Подобрал эту штуковину во время странствий. Думаю, тебе понравится.

Рядом с запиской лежала книга в мягкой обложке, размером с мою ладонь и напечатанная по меньшей мере пятьдесят лет назад. На малиновой обложке серебряными буквами было напечатано: БРАТЬЯ РИНГЛИНГ. КНИГА-СУВЕНИР. Я открыла ее наугад и увидела, что там совсем нет текста, только красно-белые картинки с акробатами: двумя мужчинами с большими завитыми усами и женщиной в обтягивающих сапожках со шнуровкой до колен. Я пролистала дальше. Ага! Книжка-листалка! Прижав страницы большим пальцем, я быстро пролистала их. Джентльмены на трапециях перебрасывали даму-акробатку туда-сюда. Может, это и неплохо, когда незнакомый человек знает тебя лучше, чем кажется.

Быстро позавтракав, я попрощалась с приятелями, которых завела за последние сутки, – с бронзовым сфинксом, белым котом, миссис Хармон и с ее свадебной фотографией в Изумрудном городе. Я погладила пальцем украшения на каминной полке и взяла медальон с кремово-розовой эмалью. Я нажала крошечную кнопку, крышка открылась, и передо мной снова предстал мистер Хармон, улыбающийся и глядящий куда-то в сторону. Я закрыла медальон, расстегнула цепочку и повесила его себе на шею. Я понимала, что не следует его забирать – все украшения, в том числе и он, по праву принадлежали племяннице старушки, – но мне так хотелось взять что-нибудь на память о ней.

Через несколько минут я села на автобус, который, как я теперь знала, шел в противоположном направлении от дома Шилдсов. Никогда больше я не увижу свою маму, даже через окно-картину.

Ничего интересного в Эдгартауне больше не было, поэтому, вместо того чтобы смотреть в окно, я поиграла с книжкой-листалкой про циркачей. Потом закрыла глаза и попробовала представить – каково это, парить в воздухе в ожидании, что в следующую секунду кто-то схватит тебя за лодыжки.

Было уже почти десять часов, когда я вышла на вокзале «Грейхаунд». За кассой сидела женщина с сильно накрашенными губами и подравнивала пилочкой ногти.

– Когда следующий автобус до