Ближе к обеду, когда я заканчивал просматривать бумаги, в дверь постучали. Даже по стуку можно определить, что за дверью стоит человек, облеченный какой-то властью. Пусть и небольшой, но право драть глотку на подчиненных у него есть. Слишком уж стук бесцеремонный и требовательный. Хотя Виктор вообще не стучится, нет у него такой привычки. Не успел ответить, как дверь распахнулась, и на пороге я увидел фигуру вчерашнего спарринг-партнера – Джека Чамберса. Его левую скулу украшал такой красивый синяк, что я невольно усмехнулся. Правда, болевшие с самого утра ребра быстро напомнили, что и мне слегка досталось.

– Могу зайти? – хмуро поинтересовался он, сделав шаг в комнату.

– Ты уже зашел. Присаживайся, – я кивнул на кресло, – извини, но выпить у меня нету.

– Не надо, – отмахнулся он и тяжело опустился в жалобно скрипнувшее кресло, – и так голова трещит. Перебрал вчера.

Чамберс потер лоб, словно пытался вспомнить что-то важное. Мне ничего не оставалось, как отложить бумаги и сесть напротив него. В конце концов, драться сегодня он уже не будет, ему и вчерашнего хватило. Мы несколько минут молчали, изучая друг друга, потом Джек полез в карман и достал потемневшую от времени трубку. Долго набивал ее табаком, закурил и поднял на меня темно-серые глаза.

– Я говорил сегодня о тебе с Виктором. Он сказал, что ты воевал…

– Доводилось.

Он кивнул, словно подтверждая свои мысли, и опять занялся своей трубкой. Примял табак большим пальцем, разжег и выпустил несколько клубов дыма.

– Ты знаешь, сколько экспедиций живет обычный охранник вроде тебя?

– Сколько?

– Две! – Джек для убедительности выставил перед собой два пальца, и повторил: – Две. Редкие типы выживают три или четыре похода. Потом они увольняются к чертовой матери и устраиваются где-нибудь в Нью-Портсмуте. В лучшем случае – вышибалами в барах. В худшем – спиваются и подыхают в портовых кабаках, нарвавшись в пьяной драке на нож.

– Почему не устраиваются в охрану Базы? – поинтересовался я и усмехнулся. – Гордость вольных стрелков не позволяет?

– Гордость здесь ни при чем. Человека, который долго бродил по этому миру и кое-что понял, на цепь не посадишь. Нельзя сделать из волка дворняжку.

– И что?

– Хочешь закончить свою жизнь, как они?

– Моя жизнь так не закончится.

– Уверен?

– Я мало в чем уверен, Джек. Но в одном – на сто процентов.

– В чем? В непогрешимости папы римского?

– Нет ситуаций, которые сильней меня.

– Смотри ты мне, – он покачал головой, – упрямый. Знаешь, а ты мне нравишься. Не знаю, какой из тебя получится спутник, но увидим. Думаю, что ты не самое тухлое «мясо» из тех, кто отзывается на свист Ордена. Слушай сюда, – Джек хлопнул ладонью по столу, – через неделю я ухожу на побережье.

– Надеюсь, надолго?

– Нет, – отмахнулся Джек не обращая внимания на мою иронию, – на неделю, не больше. Ничего особенного – так, веселая прогулка на взморье. Мой тамошний коллега, который греет свой зад в лаборатории форта Линкольн, нашел что-то интересное и просто горит желанием поделиться своим открытием со стариной Джеком Чамберсом.

– Виктор говорил что-то про поездки в Порто-Франко.

– Порто-Франко? Дыра для маменькиных сынков! Сейчас туда тянут железнодорожную ветку. Скоро дорога станет безопаснее, чем прогулка в теплый сортир с журналом «Плейбой» под мышкой.

– Это не от меня зависит. Поеду туда, куда отправят.

– С твоим шефом решу, это моя забота. Присоединишься?

– О’кей, – кивнул я.

– Тогда доставай стаканы. – Чамберс вытащил из кармана жилета плоскую фляжку и поболтал ею в воздухе. – Это дело надо отметить…

21 год по летоисчислению Нового мира.

В трехстах километрах западнее Шато Нардин

– Скажи, Карим, как ты умудряешься петь? – спросил Поль. – Любую мелодию выворачиваешь так, что от оригинала остаются только слова, да и то с восточными переливами. Это что, зов предков?

– Много ты понимаешь в музыке, Медведь! – Карим поднял указательный палец. – Это пою не я – это во мне поет пустыня.

– Не претендую на роль знатока, но этот вой меня слегка тревожит. Кажется, что где-то разделывают барана. Причем живьем…

Никита фыркнул и отвернулся. Пел алжирец и правда… не очень. Звуки, которые он извлекал из своего горла, больше напоминали призыв охрипшего муэдзина, чем песню, знаменитую в Старом Свете.

– Да, может, я не умею красиво петь, но разве это главное? Хочешь, спою другую?

– Может, не надо?

– Когда поешь, путь кажется короче. – Он откашлялся и затянул: – Шайя-я-ян он ю крэ-эйзи да-а-аймонд…[22]Нет, тебе правда не нравится?

– Тьфу, дьявол…

– Ладно, не буду. Ты перед выездом связывался с конвоем? – спросил Карим, аккуратно выворачивая руль. Движок басовито зарычал и потащил джип вверх по склону.

– Да, – Поль бросил взгляд на карту, лежащую у него на коленях, – точка рандеву – в ста километрах отсюда. У заброшенной фермы.

– Развалины, – уточнил алжирец, – это уже развалины. Дома быстро умирают, если в них не живут люди. Я помню эту ферму. Ее хозяин был упрям как ишак, и погиб глупо… За два часа доберемся. Может, и быстрее, но дорога – дрянь.

– А что, смерть бывает умной? – спросил Никита.

– Смерть? Она бывает правильной. Своевременной…

– Хорошую тему выбрали! – проворчал Поль. – Лучше за дорогой смотрите! Хотя спешить некуда, у них поломка серьезная. Два орденских транспорта встали, а их точно не бросят. Пока починят, пока соберутся… В общем, все равно первыми будем.

По словам Нардина-старшего, транспортный конвой, к которому они собирались примкнуть, умудрился застрять в двухстах километрах отсюда.

– Все у американцев не как у людей, – усмехнулся Никита. – Пока раскачаются, пока починят… Глядишь, к вечеру и доберутся. Хотя это тот случай, когда лучше подождать. Идти в колонне – оно как-то спокойнее.

Машина выбралась на небольшой пригорок, с которого открывался прекрасный вид на окрестности. Правее в призрачной синеватой дымке темнела горная гряда, а впереди, насколько хватало глаз, расстилалась саванна. Высокая, выжженная на солнце трава колыхалась под ветром, словно огромное живое существо. Казалось, что это дышит сама пустыня. Метрах в четырехстах, у засохшего, похожего на карагач дерева, устроилась небольшая стая местных гиен – свиней-падальщиков. Они настороженно посмотрели на машину, но с места не сдвинулись. Чуть дальше паслись несколько шерстистых носорогов – похожих на своих суматранских собратьев из Старого Света, но украшенных двумя хорошо развитыми рогами и длинной шерстью. Это зверье было осторожнее – один из них повернул голову, провожая джип, и не спеша, с достоинством, начал удаляться. За ним, поднимая клубы пыли, тронулись его собратья.