В тот же день военный министр Захар Чернышев получил императорское указание «нашего камергера Григория Потемкина извольте определить в армии в чине генерал-майора».

Первая Русско-турецкая война завершилась Кучук-Кайнарджийским миром, согласно которому Оттоманская Порта признала независимость крымских татар, уступила России Азов, Керчь, Еникале и Кинбурн, открыла кораблям Российской империи свободный ход из Черного моря в Средиземное. Ослабевшая, поставленная на колени Порта даровала прощение христианам, которые принимали участие в войне на стороне государыни Екатерины, и позволила русской императрице запустить пухлую, унизанную перстнями ручку в молдавский пирог. Однако внутри победившей империи бушевала смута: в уральских степях бесчинствовал «маркиз Пугачев», которого французские газетчики именовали императором Петром III.

Посланную на усмирение Пугачева армию возглавил Александр Ильич Бибиков, ветеран польской войны[7]. Штаб главнокомандующего был в Казани, откуда он передвигал войска словно фигуры на шахматной доске: князь А.М. Голицын освободил Оренбург, И.И. Михельсон – Уфу, Мансуров – Яицкий городок. Однако здоровье главнокомандующего не выдержало тягот войны с собственным народом: Бибиков умер в бедном татарском селении Бугульме. После кончины главнокомандующего мятеж разгорелся вновь: «маркиз Пугачев» овладел Казанью и перебросил свои войска на правый берег Волги. Тогда опустевшее место Бибикова занял граф Панин.

Михельсон разбил Пугачева под Арзамасом и преградил ему путь к Москве. Тогда мятежник, называвший себя императором Петром Федоровичем, овладел Пензой, Петровском, Саратовом. Из Саратова Пугачев двинулся к Царицыну, но под Черным Яром был снова разбит Михельсоном. В самом конце войны на театр военных действий прибыл Суворов. «Маркиз Пугачев» был выдан войскам Екатерины собственными сообщниками.

Покончив с гражданской войной, Екатерина продолжила государственные преобразования, приостановленные во время пугачевщины и стала готовиться к новой войне с Оттоманской Портой. Теперь у нее был новый преданный и талантливый помощник – Григорий Александрович Потемкин. «Циклоп» был назначен губернатором Новороссийской губернии, составленной из отвоеванных у Турции причерноморских земель.

Потемкин, с детства мечтавший о завоевании Греческого моря, сочинил проект, который чрезвычайно заинтересовал императрицу. Цель этого проекта состояла в изгнании турок из Европы и образовании на тепленьком местечке, освободившемся после Оттоманской Порты, православного Греческого царства. Править этим царством должен был великий князь российской императорской фамилии. О создании православного Греческого царства мечтал еще Петр Великий. В донесениях английский посол Гаррис с сожалением сообщал своему королю, что Потемкин буквально «заразил» императрицу идеями об «учреждении новой Византийской империи». Русские корабли в Средиземном море внушали «Владычице морей» – Великобритании – вполне понятный страх.

В реализации Греческого проекта должна была принимать участие и Австро-Венгерская империя. Петербург и Вена намеревались изгнать турок из Европы, восстановить Византию, образовать из Молдавии и Валахии буферное государство Дакию и передать западную часть Балканского полуострова Австрии. В мае 1780 года состоялось свидание австрийского императора и Екатерины в Могилеве, и русско-австрийский союз объявил миру о своем рождении. Военная колонизации Новороссийского края, фантастическое по масштабам переселение в Причерноморье русских и балканских колонистов и, конечно, создание Черноморского флота – вот краеугольные камни, положенные в основу Греческого проекта.

Частью Греческого проекта должно было стать основание причерноморских и крымских городов: «города победы» – Никополя (город Победы), нового Херсонеса-Херсона, города Славы – Севастополя, «Объединяющего града» – Симферополя, Одессы, названной в честь древнегреческого Одессоса… В херсонском соборе Святой Екатерины государыня намеревалась короновать своего внука Константина – будущего императора Византии.

На Днестре был заложен Тирасполь («Тирасом» Днестр называли древние греки), на Кубани – Ставрополь («город креста»). Своей очереди ожидали причерноморские города – Овидиополь, Ольвиополь, Мариуполь и Николаев. В 1778 году на берегу реки Кильчень Потемкин заложил еще один город – Екатеринослав, призванный закрепить славу императрицы в освоении края.

По Кучук-Кайнарджийскому договору Крымское ханство признавалось независимым от Оттоманской Порты. На крымский престол вступил ставленник Петербурга хан Шагин-Гирей. Однако борьба вельмож, ориентированных на враждующие стороны – Россию и Турцию, превращала полуостров в пороховую бочку. В мае 1782 года турецкая партия избрала ханом брата Шагин-Гирея, Батыр-Гирея, и обратилась к Порте за помощью. В ответ Россия ввела свои войска в Крым. Мятеж удалось подавить. Ослабевшая Порта воздержалась от вооруженного вмешательства. После завоевания Крыма Потемкина стали называть князем Таврическим.

Теперь Григорий Александрович мечтал о захвате Константинополя и превращении бывшей турецкой столицы в «сердце» Греческого царства. Это царство должно было находиться под протекторатом Российской империи. Кроме Причерноморья и Крыма в состав возрожденной Византии вошли бы греческие и балканские территории.

Превращение Царьграда в третьею столицу Российской империи означало господство над восточным христианским миром, Черным морем, Малой Азией и Балканами. Черное море – «непорочная дева султана» – превращалось таким образом в огромную русскую военную гавань. Господство над Балканами позволило бы расширить границы России до Адриатического моря.

Успешная реализация Греческого проекта стала причиной Второй турецкой войны. Накануне этой новой войны супруги Витт пересекли границу Российской империи, чтобы встретиться с князем Потемкиным…

Граф Сен-Жермен любил уверять собеседников, что собственными глазами видел падение Константинополя. И не только видел, но и защищал город рядом с последним византийским императором Константином X. И приводил при этом такие подробности, что немецкие герцогини хватались за сердце и горько вздыхали, французские графини не стеснялись собственных слез, а русские дамы хмурились, в негодовании сжимали кулачки и вспоминали о том, что, по воле Божьей, Россия стала наследницей поверженной Византийской империи.

Впрочем, Сен-Жермен находил понимание не только у женщин. Он «поставил» на русских и то и дело повторял слова монаха Филофея о Третьем Риме, имя которому Россия. В эти слова свято верила императрица Елизавета, но не ей предназначено было вступить в поединок с дряхлеющим гигантом по имени Оттоманская Порта. Сен-Жермен выбрал для этой цели незаметную Ангальт-Цербстскую герцогиню Софию-Августу-Фредерику, которой посулил русскую корону. Русскую, но не греческую. Венец византийских императоров он предназначал совсем другой особе.