Хидеки напоминал себе, что все не по-настоящему, и скоро закончится, поэтому надо наслаждаться тем, что есть.

Это было бы идеальное свидание, если бы оказавшаяся на нем пара не врала себе и друг другу. Если бы они смогли оценить себя и друг друга адекватно. Но где адекватность и подростки которых только-только начали бить гормоны.

Но даже и так это было неплохое свидание. Оба его участника получали настоящее удовольствие, несмотря на какое-то беспокоящее чувство глубоко внутри, которое оба списали на то, что каждый из них должен справляться со своей ложью.

Глава восьмая. Промозглая школа и смешанные чувства

Порыв ветра взметнул россыпь желтых листьев неведомо как оказавшихся на школьной крыше. Все звуки Хидеки казались какими-то нереальными, фоновыми, как в старом американском фильме. Где-то на спортивной площадке переговаривались, но обращавшие на промозглый холод здоровяки-баскетболисты и были слышны удары мяча по щиту. В старом здании школьных клубов кто-то, видимо, из музыкального клуба, издевался над гитарой, заставляя ее издавать душераздирающие звуки уходящие в серое осеннее небо. Не отставали от него и участники клуба духовых инструментов. Но все эти звуки вообще не воспринимались Казуме Хидеки стоявшем на крыше перед своей девушкой Кеко Аме, почти так же как месяца полтора назад.

— Я больше не твоя девушка Анпан-кун! И никогда ей не была по-настоящему! — голос Кеко, намертво врезающийся ему в память был слегка вибрирующим от сдерживаемых чувств, но четким.

На крыше школы было зябко и ветрено. И так была уже глубокая осень, но Хидеки казалось, что сегодня было еще более холодно, чем обычно. Он уже почти забыл, что Кеко-чан встречается с ним по его сильному подозрению из-за каких-то странных причин. Хидеки поежился от холодного пронизывающего ветра. Впрочем, а чего он именно ожидал? Ну, у него хотя бы после всего что между ними произошло осталось достаточно хороших воспоминаний.

Он же изначально знал, что так закончится, так почему же так больно?! Хотелось выть от несправедливости, разбить кулаки об стену, как-то выпустить эту ярость еще одно разочарование и расстройство. Но он решил сдержаться. Еще по признанию Кеко было видно, что это не ее инициатива. Так что и разрыв, скорее всего, не ее идея. Бессмысленно злиться на щепочку попавшую в горный поток, что она ускользает от пытающейся ухватить ее руки. Ему оставалось только достойно закончить неправильно начавшиеся и криво продолжавшиеся отношения с девушкой, которая когда ему нравилась. И, все-таки, несмотря ни на что, немного нравилась даже сейчас. Но показывать, что именно он чувствует было нельзя. По чьей бы инициативе ни произошел этот разрыв, он ни за что не покажет своих чувств. Не доставит им такого удовольствия. А избавиться от ярости, злобы и обиды можно и в подвале мастерской, на макиваре Мато-сана.

— Спасибо, что заботилась обо мне, Аме-сан, — поклонился Хидеки, надеясь, что его заслезившиеся от ветра, конечно же, от ветра, глаза не видны.

Он пнул опавшие листья, оказавшиеся на дороге, но больше никак внешне смог не выдать свои мысли и чувства. Захлопывая за собой дверь на крышу, изо всех сил стараясь не хлопать слишком сильно, Хидеки разглядел серую в свете тусклого дня поникшую и бессильную фигуру Аме, так и не сдвинувшуюся с места после того как она громогласно и даже в чем-то немного пафосно разорвала их отношения.

* * *

В этом классе редко появлялись случайно — одна из самых дальних комнат в старом школьном здании, когда-то тут вроде был клуб чайных церемоний, позже — клуб сёги, сейчас же он стоял пустым и его даже не всегда запирали. Класс на первый взгляд был чистым, но Кеко, подошедшая сюда после уроков, отметила про себя, что в этом заброшенном классе на последнем этаже после уроков стоял какой-то противный запах, такой какой бывает в комнате где постарались вычистить плесень, но до конца это так и не удалось, слишком уж глубоко та въелась.

Гита Террикото так же, как тогда позвала ее сюда, чтоб лично выдать ей следующее «задание»:

— Так, Аме-сан, твое следующее задание признаться в любви…

Вот только Кеко была всем этим сыта по горло уже давно и даже перспектива будущих издевательств этой ехидны и ее компашки казалась ей менее значимой, чем потерянное выражение лица Хидеки — куна этом утром. Оно промелькнуло на лице Хидеки-куна буквально долю секунды, но Кеко смотрела на его лицо со всем вниманием, которое у нее было. Пусть и старалась, чтоб этого не было заметно. Поэтому она подняла голову и сказала то, что хотела сказать уже давно…

— Иди нахер, Терикото-сан. — Произносившая эти слова Кеко, побледнела, но решила стоять до конца, — Если ты сама шлюха, и просто не решаешься на кого-то вспрыгнуть, нехрен мной пользоваться.

— А если я… — попробовала в угрозы та, и пусть ей было чем угрожать Кеко не собиралась на этот раз поддаваться.

— Да похер! Съеби в говно и сдохни там. Что ты мне сделаешь? Похер мне на вас всех, тварей! — Кеко оглядела стоящих за Терикото девочек, немного побледневших от такого напора. — Или тебя саму как-то отшили, и ты затаила обиду на всех и каждого?

Лицо Гилы Терикото изменилось буквально на долю секунды, но Кеко поняла — так и было.

— Неужели сам Казуми-сан и отшил?

Лицо Гилы почти не изменилась, но по выражению ее глаз Кеко была уверена: второе попадание. Учитывая, как Хидеки — кун выглядел еще пару лет назад — ничего удивительного в этом не было.

А вот из ближайших подружек Гилы удивленной выглядела только носившая недешевые украшения худенькая Рифу Маномото. Гяруподобная пухленькая Фуни Тонигари, даже поздней осенью носившая коротенькие юбки без чулок, удивленной не выглядела, видимо, с Гилой и Хидеки она была знакома с младшей школы, в отличие от Маномото.

— Не доставайте меня… — за вылетевшей из клубной комнаты закрылась дверь. Аме Кеко летела на крышу и очень надеялась, что там никого нет и ее сдерживаемые с самого утра рыдания никто не увидит и не услышит.

* * *

На крыше все еще было так же холодно и мерзко, как и сегодня утром. Наверно, даже еще более холодно и мерзко. Аме протерла глаза тыльной частью руки и начала разглядывать заполонившие вечернее небо облака, пытаясь упорядочить свои мысли и чувства.

Когда именно она начала менять свой образ мыслей относительно Хидеки-куна, Кеко Аме не вполне была уверена.

Возможно, когда