он хотел? Хотя бы правдивого отношения. Почему она призналась в любви? Почему инициировала разрыв? Хидеки осознавал, что был нелогичен, что, возможно, как раз и надо было дать Кеко возможность поговорить… Но ему все же было обидно и страшно, а страх и обида плохие советчики, особенно в любовных делах. Появляться дома он тоже не особо хотел, сестричка точно будет спрашивать «как его дела с Ке-чан», про родителей и говорить нечего. Папа, если узнает, просто издевательски посмеется, мама смеяться не будет, но ее жалостливые взгляды…

Только и осталось, что набрать побольше вечерних смен у Мато-сана. И приналечь на учебу. Не то чтобы он так уж жутко любил учиться, но учеба ему давалась без особых усилий. Вот только Хидеки, в то время когда он только-только стал Анпан-куном, намертво запомнил: «Выступающий гвоздь забивают». И забивают со всей имеющейся силой. Это красавчику-спортсмену позволено иметь лучшие оценки, ну или в крайнем случае учащемуся двадцать четыре на семь очкарику. А если смешной полный парень не особо много обращающий внимания вдруг занимает первое место — проблем не оберешься. Урок Хидеки усвоил с первого раза, и с тех пор его оценки были средние или чуть выше средних, а времени на учебу он не тратил вообще. Можно было бы еще завалиться к Мато-сану раньше времени, поработать с макиварой, вот только пусть Мато-сан и сказал «Все равно она старая была», но новую еще поставить не успел. Вот и оставалась только учеба, и плевать на всех — что получится по результатам, то получится.

Хидеки только и успел отвлечься от своих мыслей, и переключиться на задачку по новой теме, как заметил, что кто-то двигается по направлению к нему.

«Аме-сан… — с некоторым расстройством подумал Хидеки, — и не уйти никуда».

Нет, свалить он, конечно, мог. Но незаметно собрать учебники и свалить — уже не очень.

— Хидеки — сан, — игнорируя все писаные и неписаные правила вежливости, плюхнулась на стул напротив него Кеко Аме, — можно пару минут с вами поговорить.

Хидеки огляделся. Не выбраться.

— Да, Аме-сан? — выбрал вежливое отстраненное обращение он. Намекая, что они уже не пара, и звать по имени его уже неправильно.

Вежливое обращение и отстраненность Казуми Хидеки Аме Кеко из последних сил проигнорировала:

— Хидеки — кун, прости меня, пожалуйста.

— За что вы просите прощения, Аме-сан? Вы решили, что мы с вами не сочетаемся, тут не за что просить прощения. Если же вы жалеете о проведенном времени, — невольно выдал свой основной страх Хидеки, — то сделать с этим уже ничего не получится: что было, то было.

— Я… да… То есть нет… Я не жалею. Хидеки — кун, я хочу с тобой встретится, — начал было говорить Кеко, но возможности договорить остаток фразы «и поговорить», Хидеки ей не дал.

— Отказываюсь, — Хидеки демонстративно посмотрел на часы, — простите, но мне пора Аме-сан.

Хидеки быстро собрался и ушел, изо всех сил игнорируя взгляды Кеко. Та еще немного посидела и поднялась.

— Я не закончила и не сдалась, — пробормотала она себе под нос, выходя из библиотеки. Собираясь повторить и выловить Хидеки в библиотеке завтра.

* * *

На следующий день Хидеки все так же твердо отказался от разговора. Правда, уходить на этот раз не стал. Кеко же после разложила учебники и тоже села учится. Сидел Хидеки до закрытия библиотеки, а после ушел, стараясь не обращать внимания на следующую за ним по пятам Кеко.

В день после он снова отказался встречаться, и они также сидели, учились. Рядом, но не вместе.

На следующий день Хидеки в библиотеке не оказалось. Она полчаса подождала в месте, которое не просматривалось от входа в библиотеку, но Хидеки так и не появился.

Кеко вздохнула, все еще полная уверенности в том, что у нее получится.

— Ты можешь убегать, Хидеки-кун. Можешь прятаться. Но я тебя все равно найду.

Но эту произнесенную в коридоре перед библиотекой клятву никто, кроме ее самой, так и не услышал.

Глава девятая. Сколько не беги, но я тебе признаюсь!

В школе вышел полный облом, но Кеко была в чем-то к нему готова. И сразу же направилась к Хидеки домой. Дом семьи Казуми встретил ее темными окнами и пустотой. Она подождала полчаса, совсем замерзла и подумывала уже сегодня пойти домой, а завтра повторить, только запастись хотя бы термосом с кофе. Но появившаяся сзади маленькая фигурка успела заметить Кеко и окликнуть:

— Кеко Аме-сан? Что вы тут делаете? Почему стоите так поздно и одна? Ищите братика? А почему ему не позвонили, он бы сказал, что на подработке.

— Он со мной не разговаривает. — Вырвалось у Кеко самое большое расстройство последних дней.

— А почему? Хотя ладно, — Махнула рукой мелкая, — холодно, давайте, заходите внутрь.

— Простите за вторжение.

— Ага. Проходите и садитесь вон там, Кеко чан.

Кеко подумала, что в чем-то Юмико Казуми была похожа на своего старшего брата: в первую очередь она позаботилась о той, кто рядом, в данном случае — Кеко — выдала ей горячего чаю, укрыла пледом и поставила сладости. Затем налила чашку чая уже себе и села напротив.

— Расскажите, пожалуйста, что творится, Кеко-чан.

Взгляд младшеклассницы был не по-детски серьезным и почти до невежливости прямым.

А в чем-то — совсем не похожа на брата, во всяком случае Хидеки не проявлял такого явного любопытства и настойчивости. Из-за чего его поведение иногда можно было ошибочно принять за полное безразличие к собеседнику.

— Я почти не вижу братика в последнее время. Он либо в школе допоздна, возвращается и идет спать. Или сразу идет на свою подработку.

Юмико отпила немного чая, поставила чашку на столик и посмотрела на Кеко испытывающим взглядом.

— И я подозреваю, Аме-сан, что вы как-то с этим связаны. — Юмико нахмурилась, и ее взгляд стал еще жестче, — Сначала я подозревала тебя, Кеко-чан во всяком нехорошем, но, — взгляд Юмико немного смягчился, — сейчас я пришла к выводу, что все немного сложнее — потому как, будь ты в самом деле тварью и сволочью, желающей разбить сердце моего брата, ты бы не стояла у нас под дверью так долго, чтоб настолько сильно замерзнуть.

Кеко опустила голову. Плакать перед младшей девочкой было стыдно, и она только надеялась, что ее лица не видно — комната все же не была ярко освещена.

— Так что рассказывай Аме-сан, а я послушаю. Буду тебе помогать или, наоборот, приложу все силы, чтобы сделать твою жизнь невыносимой, я решу после твоего