Мэри бросилась к подруге.

– Джейми, Джейми, я совсем не это хотела сказать!

Джейми повернулась к подруге спиной. Голова ее раскалывалась, глаза горели от непролитых слез.

– Довольно, Мэри. Больше нам говорить не о чем.

– Но, Джейми, я вовсе не хотела на тебя доносить. Ты, Джейми, иногда становишься как сумасшедшая, ей-богу! Совсем не думаешь о своем будущем. – Мэри смахнула слезы и положила Джейми руку на плечо, заставляя кузину повернуться к ней лицом. – Хорошо, меня ты не слушаешь; тогда подумай сама, чем может обернуться твоя… твоя холодность к Эдварду.

– Мои отношения с Эдвардом – это мое личное дело, – отрезала Джейми, потирая виски. – И мое будущее – тоже. Я не позволю ни тебе, ни кому-то другому насильно толкать меня в объятия Эдварда. Мне неважно, что думают другие; я знаю, что я – честная женщина и не сделала ничего дурного, и это – главное.

– Я тоже знаю, что ты честная и добрая, – с несчастным видом подтвердила Мэри. – Пожалуйста, прости меня!

Дуться дальше не имело смысла. Джейми не раз видела кузину «в праведном гневе» и знала, что эти вспышки проходят, не оставляя по себе ни малейшего следа. Бояться, что Мэри выполнит свою угрозу, не приходилось; однако ее смехотворные обвинения почему-то больно задели Джейми. Может быть, именно потому, что на самом деле были близки к истине? Нет, не стоит об этом думать.

Джейми повернулась к подруге, и девушки обнялись.

– Мэри, я не хочу больше слышать разговоров об этом. Поняла?

Мэри со вздохом кивнула. Джейми внимательно взглянула ей в глаза.

– Ты рассердилась из-за того, что я ухаживаю за шотландцем, правильно?

Мэри снова кивнула.

– Я знаю, что ты родилась и всю жизнь провела в семье Говард. Но, Мэри, постарайся понять, что в жизни есть вещи поважнее семейных традиций и сословных предрассудков, Я ухаживаю за больным, потому что это – мой долг, и не вижу, какое это имеет отношение к Эдварду. Если бы заболел охотничий пес или сокол…

– Ах, Джейми, я совсем запуталась! – Мэри со вздохом побрела к окну. – Ты знаешь, я полюбила тебя, как сестру. Кэтрин уехала ко двору, и теперь только ты спасаешь меня от одиночества. Но мне становится страшно, когда я вижу, как ты нарушаешь все правила.

– Мэри, какие «правила» ты ставишь выше христианского долга? Разве наш добрый герцог запрещает домашним заботиться о ближних?

– Нет, конечно, нет! Но ты все делаешь не так, как принято. А семья Говард, ты же знаешь, очень привержена старым обычаям.

– И, разумеется, эти обычаи всегда хороши, а герцог всегда прав! – с горечью заметила Джейми.

Мэри кивнула с самым серьезным видом…

– Разумеется. Его светлость хочет нам всем только добра и всегда знает, как лучше. Мы должны быть благодарны за его заботу.

– О, Мэри! – простонала Джейми. При одной мысли о подобной слепой вере она почувствовала приступ дурноты.

– Посмотри, что наша семья сделала для Кэтрин! – порозовев от волнения, продолжала Мэри. – Она не старше нас с тобой – и благодаря герцогу выходит замуж за самого короля!

Джейми промолчала. Не объяснять же в самом деле глупышке Мэри, что участи жены Генриха Восьмого едва ли можно позавидовать!

– А теперь взгляни на меня! – с пафосом продолжала Мэри. – Как меня растили! Как воспитывали! Я получила такое образование, каким могут похвастаться не многие женщины в Англии! Я наслаждаюсь такими благами жизни, какие и не снились другим девушкам! А когда придет время, я выйду замуж за знатного лорда! И все потому, что я из семьи Говард!

Джейми прикусила язык, чтобы не рассмеяться. Кому, как не ей, знать, что образование Мэри оставляет желать лучшего, и это еще мягко сказано! Девушка не говорила ни на одном языке, кроме родного, не имела понятия о риторике и логике, а ее познания в истории ограничивались семейными преданиями.

– Мэри, твоя верность семейным устоям заслуживает только восхищения.

– А кому, как не тебе, Джейми, – продолжала Мэри, – благодарить герцога! Его светлость пригласил тебя сюда и обходится с тобой, как с родной, – а ведь всем известно, что твоя бабушка была любовницей Томаса Болейна! С законной женой Болейна – сестрой его светлости – ты никак не в родстве; однако мы приняли тебя как родную и называем кузиной, хотя в тебе нет ни капли крови Говардов.

– Мэри, как ты не понимаешь…

– И даже несмотря на то, что в твоих жилах течет французская и шотландская кровь!

Французская и шотландская кровь! Мэри говорила что-то еще, но Джейми ее не слушала. Никто не знал, что Элизабет Болейн и Эмброуз Макферсон – ее приемные родители: настоящей матерью Джейми была Мэри Болейн, сестра Элизабет. После смерти Мэри, чтобы спасти малышку, Элизабет назвала ее своей дочерью, и Эмброуз согласился на это, обещая хранить тайну. Постепенно они полюбили девочку как родную. Но Джейми вовсе не собиралась рассказывать об этом Говардам.

Год, проведенный под крышей герцога, внезапно показался Джейми вечностью. Как легко она забыла все, чему научилась на родине! Как легко примирилась с тем, что шло вразрез с ее заветными убеждениями! Да, она бунтовала в мелочах, но ведь уступала в главном. Она позволила себе сдаться, раствориться в блестящей и шумной жизни дворца Кеннингхолл.

На самом деле – это только маска. Джейми не забыла Шотландию: в душе ее по-прежнему звучала суровая музыка северного ветра. Ее вырастили горы. Ветер научил ее ценить свободу. Она не позволит людям из замка, тусклым и холодным, как здешние туманные равнины, управлять ее жизнью! Она благодарна за приют – это правда. Но какую цену требует герцог Норфолк за свою доброту? Джейми готова поступиться многим; но душу не продаст никому и никогда. Ни из страха, ни из корысти, ни из чувства вины, ни из ложно понятой благодарности.

Мэри, расхаживая по комнате, продолжала свой бесконечный монолог – но Джейми ее уже не слушала. Она подошла к своей кровати и открыла шкатулку, стоящую на столике рядом с кроватью. Затем сняла с шеи цепочку, на которой висело кольцо с крупным изумрудом, и задумчиво взвесила его на ладони.

Если верить Элизабет, это кольцо принадлежало ее настоящему отцу. Для Джейми золотой ободок со сверкающим зеленым глазом символизировал связь с прошлым, с семейной историей, полной подвигов, тайн и трагедий. Когда-нибудь, мечтала Джейми еще девочкой, отец узнает ее по этому кольцу и прижмет к груди.

Но время фантазий прошло: настало время решений. Джейми предстоит самой строить свою жизнь, и делать это надо с открытыми глазами. Ми прошлое, ни будущее не должно повлиять на ее решение. И мечта об отце сейчас казалась ей глупой, детской мечтой.

Джейми положила талисман в шкатулку и решительно захлопнула крышку, щелкнув замком.

Тусклые лучи заката, проникающие в спальню через единственное окно, сменились серым сумеречным светом. Потянуло прохладой, и Малкольм сбросил покрывало.