Пока она занималась своими наблюдениями, оборотистая Лена не теряла времени. Она уже вовсю демонстрировала русалкам принесенные сокровища, и те восторженно ахали и булькали, открывая флакончики, пробуя помаду и водя пуховками по лицу.

Янтарь, принесенный русалками, немаленькой кучкой лежал на мостках. Галина даже не рассмотрела его, но Лена успела, и, ссыпая добычу в сумку, показала исподтишка большой палец.

Под занавес, как гвоздь программы, русалкам был продемонстрирован французский крем. Те, наивные, сперва не понимали назначения загадочной субстанции, которая сперва размазывалась по коже, оставляя белые полосы, а потом и вовсе впитывалась бесследно, но Лена каким-то непостижимым образом ухитрилась втолковать им, какую неоценимую пользу коже доставляет вся процедура. Русалки загорелись. Хитрая Лена кокетничала и набивала цену, объясняя, что крем безумно редкий, так просто его не достанешь, нужно чуть ли не выписывать из Парижа (откуда-то русалки знали, что такое Париж с сугубо женской точки зрения). Но, наконец, сговорились.

В заключение Лена продемонстрировала русалкам (на лице Галины Семеновны), как нужно правильно наносить макияж, и стороны расстались, весьма довольные друг другом.

На обратном пути Галина спросила:

– Лен, а чего ты меня-то красила? На них бы и показала.

– Да ну их еще, – фыркнула Лена. – Не хочу я их трогать. Кто их знает, вдруг они скользкие.

Галя ничего не ответила, но про себя подумала, что глупости это, никак они не могут быть скользкими. Акварельная кожа, прозрачные глаза... Вдруг она поняла, что ей, пожалуй, хотелось бы потрогать русалку, провести рукой по этому тонкому лицу, дотронуться до щеки. Вздрогнув, она прогнала эту мысль.

Вернувшись в комнату, она поглядела на себя в зеркало. Нет, конечно, Галина Семеновна, как любая нормальная женщина, пользовалась косметикой и непременно красилась, идя на работу, но то, что она увидела в зеркале, было уж чересчур. Лена постаралась над ней от души – полный макияж, с тоном, пудрой, румянами, тенями и подводкой. Такого она сама себе никогда не позволяла.

Галина Семеновна хотела было выговорить Лене за издевательство, но вдруг, глянув на себя еще раз, поняла, что так выглядит, пожалуй, гораздо моложе... Да, пожалуй, и гораздо красивее. Макияж, хоть и густой, не был вульгарным, Лена дело знала. И кожа казалась ровной, и черты лица выразительнее, и губы ярче.

Галина молча стояла у зеркала, глядя на себя ту – молодую, красивую, и как-то потерянно думала, что вот живет – а для чего, собственно живет... Молодость прошла, красота облезла, а она и думать о них забыла, а ведь еще ничего, еще, если постараться, может быть, можно что-то поймать, еще что-то могло бы случиться...

– Господи, дура, ну что еще тебе надо случиться, – одернула она себя, вышла из ванной и погасила свет.

Случайно ли, от усталости, по рассеянности или по какой-то другой причине, но в столовую на ужин Галина так и пошла – в макияже. И, неожиданно для себя, имела успех. Так или иначе, смена облика не осталась незамеченной среди отдыхающих. Мужчины провожали ее заинтересованными взглядами, в женских же, наоборот, читалось что-то вроде неодобрительного уважения. А Ленин поклонник, на правах приятеля, восхищенно взвыл и развел руками. И нельзя сказать, что Галине Семеновне все это повышенное внимание было неприятно.

Этой ночью она спала крепко, и сны ей снились хорошие. Правда, вспомнить их с утра она не могла.

– Ну что, Лен, сегодня опять пойдем? – спросила она соседку.

– Да можно. Я им крем обещала. Хотя погоди, – Лена наморщила лоб. – Может, завтра сходим? Мы сегодня с Володькой в Палангу собрались, он меня в ресторан грозился сводить. А эти подождут – больше ценить будут.

– Да как-то нехорошо, раз обещали. А вдруг они не приплывут другой раз, где их искать потом – Галина старалась быть резонной, уговаривая в первую очередь себя самое, но главное, в чем даже себе признаваться не хотелось, заключалось в том, что почему-то день без встречи с русалками казался ей теперь пустым и бессмысленным.

– Ну, ты тогда одна сходи, – легко согласилась Лена. – Мы сейчас все купим быстренько, а ты сходи. Только смотри – не расслабляйся, пусть хорошего янтаря несут. А то ты у нас добренькая.

Часа в четыре Галина уже сидела в лодочном сарайчике, болтая ногами в холодной воде. Рядом с ней на причале стояла увесистая косметичка – кроме крема, они купили еще помады, какого-то блеска для губ, тональной пудры, лосьона, много всего. Она ждала, и на душе у нее было легко и радостно, разве что где-то внутри живота таился холодный огонек, как в детстве, когда ждешь подарка от Деда-Мороза...

Через какое-то время у самых ее ног заплескалась вода, что-то гладкое мазнуло ее по ступне, и рядом с ней снова вынырнуло смеющееся лицо. Через секунду на другой стороне причальной выемки, лицом к лицу с Галиной, уже сидела русалка, их коленки соприкасались, а внизу, в воде, Галинины ноги то и дело задевали русалкин хвост. Что характерно, хвост был не скользким, а шелковистым и почему-то сухим даже в воде.

Русалка была одна, та, самая первая, Марла. Она, как старая знакомая, весело щебетала, а Галина, пытаясь ей отвечать, все никак не могла оторвать взгляда от ее лица.

Наверно, поэтому она не заметила, откуда Марла вытащила новую кучу янтаря. Куча как-то сама собой насыпалась около косметички, и куски были все крупные, золотисто-прозрачные. Галина страшно смутилась – несмотря на все Ленины наказы, она не могла отделаться от ощущения, что нагло обманывает доверчивую партнершу. Неловким движением схватив косметичку, она, торопясь, не глядя, протянула, почти сунула ее в сторону русалки. Их руки столкнулись. Пальчики русалки казались прозрачными даже на ощупь. Она не спеша взяла косметичку, благодарно проведя рукой по Галининой ладони, ласково улыбнулась. И почему-то, хотя не было ни страшно, ни холодно, у Галины мороз пробежал по спине.

Русалка, продолжая улыбаться, открыла косметичку и стала не спеша перебирать ее содержимое. Вытащила палочку помады, открыла, посмотрела, вытащила другую, медленно провела темно-розовым карандашом по губам. Разровняла краску тоненьким пальцем, закрыла футляр... Галя наблюдала за ней в каком-то оцепенении.

После помады Марла достала коробочку пудры. Нежно подув на пуховку, плавно-плавно провезла ее по щеке. За пуховкой по гладкой скуле тянулся телесно-розовый след. Все русалочьи действия не имели ничего общего с техникой наложения макияжа, которую им вчера демонстрировала Лена, но явно доставляли Марле удовольствие, и Галина не стала ее поправлять.

Русалка добралась до баночки с кремом. Отвинтила крышку, зачерпнула кончиком пальца маслянистую каплю, перенесла на другую щеку. Стала втирать, сперва одним пальцем, потом двумя, потом всей ладонью. Круговые движения руки были медленны-медленны, русалка закрыла глаза и словно медитировала под собственной лаской.

Покончив со щекой, русалка зачерпнула еще крема и занялась плечом, потом другим, потом грудью. Грудь она гладила особенно нежно и долго, всю, от шеи до кончика сосков. В этом месте она замерла на секунду, снова полезла в косметичку, вытащила круглую баночку блеска для губ и зачем-то нанесла его на соски, после чего снова вернулась к медитации с кремом...