Печатается по тексту первой публикации —

в альманахе «Поэзия молодых», 1988.

Подайте, граждане, поэту!

Ему на гордость наплевать.

Гоните, граждане, монету.

Поэтам нужно подавать.

Остановись на миг, прохожий,

И очи долу опусти —

Перед тобой посланник Божий,

Поиздержавшийся в пути.

Отброшен силой центробежной

За социальную черту.

Сидит он в позе безмятежной

На трудовом своем посту.

Под ним струя,

Но не лазури,

Над ним амбре —

Ну нету сил.

Он, все отдав литературе,

Сполна плодов ее вкусил.

Гони, мужик, пятиалтынный

И без нужды не раздражай.

Свободы сеятель пустынный

Сбирает скудный урожай.

1987

Встреча

Под названием «День весенний был погож и светел…»

— ж. «Огонек», апрель 1988.

День весенний был погож и светел,

Шел себе я тихо, не спеша,

Вдруг американца я заметил,

Гражданина, значит, США.

Он стоял, слегка расставив ноги,

Глядя на меня почти в упор.

Как тут быть?

Уйти ли прочь с дороги?

Лечь пластом?

Нырнуть в ближайший двор?

Сотворить ли крестное знаменье?

Словом, ситуация не мед.

Кто бывал в подобном положенье,

Тот меня, я думаю, поймет.

Вихрем пронеслись перед глазами,

Так, что не успел я и моргнуть.

Детство,

Школа.

Выпускной экзамен.

Трудовой,

А также ратный путь.

Вот уже совсем он недалече —

Обитатель чуждых нам широт.

И тогда, расправив гордо плечи.

На него пошел я —

Как на дзот.

Сжал в руке газету, как гранату.

Шаг, другой — и выдерну кольцо.

Было мне что НАТО,

Что СЕАТО —

Абсолютно на одно лицо.

Побледнев от праведного гнева.

Размахнулся я, но в этот миг

Вдруг возникла в памяти Женева

И Рейкьявик вслед за ней возник.

Ощутив внезапное прозренье

И рассудком ярость победив,

Подавил я старого мышленья

Этот несомненный рецидив.

И пошел, вдыхая полной грудью

Запахи ликующей весны…

Если б все так поступали люди,

Никогда бы не было войны.

1987

Прощание матроса с женой

Впервые — в газ. «МК». ноябрь 1987.

Уходит в плаванье матрос,

На берегу жена рыдает.

Его удача ожидает,

Ее судьба — сплошной вопрос.

На нем широкие штаны.

Он в них прошел огонь и воду,

Но моде не принес в угоду

Их непреклонной ширины.

На ней забот домашних груз.

Ночей бессонных отпечаток,

Да пара вытертых перчаток,

Да полкило грошовых бус.

Мгновений бег неумолим.

В преддверье горестной разлуки

Она заламывает руки,

Расстаться не желая с ним.

Со лба откинув прядь волос,

В глаза его глядит с мольбою.

Перекрывая шум прибоя,

Целует женщину матрос.

И, утерев бушлатом рот,

Он говорит, прощаясь с нею,

Что море вдаль его зовет.

Причем чем дальше, тем сильнее.

Матрос уходит в океан.

Его шаги звучат все глуше,

А женщина стоит на суше.

Как недописанный роман.

Мне эту сцену не забыть,

Она всегда передо мною.

Я не хочу матросом быть

И не могу — его женою.

1987

* * *

Впервые опубликовано в ж. «Юность». № 1, 1988.

Ах, отчего на сердце так тоскливо?

Ах, отчего сжимает грудь хандра?

Душа упорно жаждет позитива,

Взамен «увы» ей хочется «ура!».

Повсюду смута и умов броженье.

Зачем, зачем явился я на свет —

Интеллигент в четвертом приближенье

И в первом поколении поэт?

Безумный брат войной