Александр усмехнулся:

– О всех ли? Никого не забыл?

– Подкалываешь, да?

– А что, нельзя? Ладно, извини. И как же отреагировала на твои признания Елена?

– С пониманием, в отличие от других!

– О себе она, наверное, не так откровенно говорила?

– Проверить, конечно, ее слова невозможно, но мне этого и не надо. А насчет откровенности, то Лена тоже многое рассказала.

– И как результат предложила сегодня вновь встретиться, да?

– Да! В этом есть что-то странное?

– Нет! Я рад за тебя!

– Скажи еще, мол, при ней, глядишь, и человеком стану.

– Ты и так нормальный мужик. Я действительно рад за тебя!

– Заметно!

– Серьезно! А то, что эту радость внешне не проявляю, то это из-за плохого настроения.

Шестаков поинтересовался:

– Это из-за козла Гломова, что ли? Или из-за вызова к комдиву?

– Нет, Вадик! Это все пустяки.

– Так из-за чего?

– Да ни из-за чего! Просто с утра плохое настроение.

– Нет! Чего-то ты, дружок, недоговариваешь! Но дело твое. Захочешь – расскажешь. Пойдем в часть?

– А больше и некуда!

Лейтенант взял Александра под руку:

– Слушай, Сань, у Ленки есть подруга. По соседству живет. Тоже одна, тоже разведенка, тоже без детей. Симпатичная, миниатюрная такая. Хочешь, мы с Еленой познакомим тебя с ней? Вместе будем в микрорайон после службы ездить. И отдыхать на природе вместе! Подруга, хоть и росточка небольшого, но фигуристая, привлекательная. Тебе понравится!

– Откуда тебе знать, понравится она мне или нет?

– Ну, если Люблина нравится, то подруга Лены гораздо приятней Ирки.

Тимохин улыбнулся:

– Я подумаю над твоим предложением, а сейчас пошли в батальон, скоро построение на развод.

– Подумай, Саня, обязательно подумай! Ты ж ничего не теряешь. Ну, не подойдет одна подружка, подойдет другая. Никто не понравится, да и хрен с ними. Будешь с Иркой в любовь играть!

– Все, закрыли тему! Скажи лучше, как одеколон называется. Тоже куплю себе такой!

– А черт его знает! На этикетке название по-французски написано. Двумя словами. Но я тебе покажу флакон. Освободимся после беседы с комдивом, и покажу!

Офицеры направились в часть, где на плацу старшины рот строили свои подразделения. Тимохин увидел ротного. Тот стоял, ожидая, когда выстроится рота по ремонту автомобильной техники. Подошел:

– Здорово, Серега!

– Привет! Как дела?

– Лучше всех! Комдив не приехал еще, не знаешь?

– Не знаю!

Смагин указал на построившееся подразделение:

– Командуй, Саня!

Тимохин подал команду «Смирно», доложил Смагину о том, что в роте никаких происшествий не произошло, отошел в сторону. Ротный поприветствовал личный состав. Тот ответил дружным, громким:

– Здравия желаем, товарищ капитан!

Смагин развел подразделение по шеренгам, бегло осмотрел внешний вид подчиненных.

На плац вышел комбат с заместителями.

Повторилась та же церемония. Начальник штаба отрапортовал Галаеву. Подполковник поздоровался с личным составом части. После чего вызвал офицеров и прапорщиков на середину плаца. Провел короткий инструктаж, во время которого замполит обошел строй, вынюхивая перегар у подчиненных. Но сегодня никого не выцепил.

Комбат отдал команду командирам развести подразделения по мастерским и боксам парка, приказав старшему лейтенанту Тимохину и лейтенанту Шестакову остаться.

Как только плац опустел, над гарнизоном пророкотал вертолет, заходя на посадочную площадку у штаба танкового полка.

Галаев повернулся к Тимохину и Шестакову:

– Вот и комдив прибыл! Следуем в штаб танкистов. Генерал решил начать свой рабочий день у нас со встречи с вами!

Замполит усмехнулся:

– Смотри, сколько внимания нарушителям воинской дисциплины!

Тимохин взглянул на Василенко, но смолчал. Будет еще время высказаться. За этим дело не станет. И замполит, и начальник штаба собрались было тоже пойти в штаб танкового полка, но комбат осадил их, приказав:

– Вы, товарищи заместители, займитесь своими делами. Будете нужны, вызову!

Майор с Гломовым недовольно переглянулись, но не подчиниться не могли. Отправились в парк.

Комбат с Тимохиным и Шестаковым пошли к штабу танкового полка. Лейтенант спросил Галаева:

– Товарищ подполковник, не скажете, в чем причина нашего с Тимохиным вызова к командиру дивизии? Или это уже стало традицией у генерала? По прибытии сюда собирать нас?

Галаев ответил:

– А ты об этом у самого комдива и спроси!

– У него спросишь! Хотя почему бы и нет? Что, во всем гарнизоне ему поговорить не с кем? Или только мы с Тимохиным, причем постоянно, такую честь заслуживаем?

– Спроси, лейтенант, обязательно спроси.

Тимохин проговорил:

– Тебе, Вадик, не спрашивать придется, а отвечать.

– За что?

– Не за что, лейтенант, а по существу вопросов, определенных докладными записками наших доблестных политработников и его благородия господина Гломова!

Комбат обернулся к Тимохину:

– А ну отставить базар! Разговорились!

Шестаков махнул рукой:

– Послать, что ли, все к едрене фене? Надоело! Из тебя дерьмо делают, а ты еще и молчи!

Галаев остановил офицеров:

– Так! Вижу, не поняли меня! Ты чего выступаешь, Шестаков? На неприятность напороться хочешь?

– А разве уже не напоролся? Или комдив нас для милой беседы с чаепитием вызывает? Ему больше делать нечего, кроме как беседовать с младшими офицерами о житье-бытье. Докладные прочитает и начнет разносить, не вдаваясь особо, кто прав, а кто виноват. Впрочем, в армии всегда виноват младший по должности и званию! Но я сегодня тоже молчать не буду! А то у нас Гломов с Булыгой такие чистенькие и заслуженные, что их рожи впору рядом с фото членов Политбюро в ленкомнатах вешать!

Комбат повысил голос:

– Да замолчишь ты, Шестаков?! Бойцы вокруг! Желаешь выступать, выступай! Но не при солдатах, а перед комдивом. Посмотрю я, как ты гонор свой перед генералом проявишь! А сейчас молчи. Это приказ!

Лейтенант сплюнул на асфальт:

– Задолбало все!

Дальше шли молча. Их встретил замполит танкового полка:

– Так! Рембат прибыл! Очень хорошо! Генерал сейчас с командирами полков короткое совещание проводит, определяет распорядок дня, после этого займется вызванными на беседу офицерами. На сегодня таковых немного. Ваши двое и наш один.