Однако бывало, что трюки с флагами не приводили к добру. В 1698 году англичанин Уильям Кидд, которого отправили перехватывать французские суда, завидел какой-то корабль и поднял французский флаг. Судно было английским, но его капитан, чтобы избежать боя, тоже поднял французский флаг. Только оказавшись на борту захваченного «купца», Кидд понял, что оба перемудрили, но было уже поздно: экипаж отказался отпустить свою добычу, не поживившись.

Кстати, опытных моряков не удавалось провести чужим флагом. В начале ноября 1672 года французский корсарский корабль заметил фрегат под французским флагом, однако распознал в нем голландское судно. Подпустив подозрительный корабль на расстояние мушкетного выстрела, корсары дали по нему залп и после жаркого боя овладели им. Капитаном фрегата оказался голландский капер Якоб Франк с патентом, выданным принцем Оранским. На борту обнаружили целый склад оружия — мушкеты, тесаки, пистолеты, абордажные топоры, пики — и еще два флага, Англии и баварского Мильдебурга.

Пираты обычно поднимали зеленый флаг: в XVII веке он был символом бунта и неподчинения. В 1680 году капитан П. Гаррис, не обладавший каперским патентом или поручением ни одной из стран, возглавил два отряда во время рейда на Санта-Марию на Панамском перешейке; каждый отряд шел под зеленым флагом. Совсем иное означал зеленый флаг, символ ислама, для пиратов-мусульман, бороздивших просторы Средиземноморья, поэтому североафриканские берберы иногда поднимали красный флаг с изображением черепа. Капитан Эдмунд Кук, сопровождавший вышеупомянутого Гарриса, ходил под красным флагом с желтыми полосами, на котором была нарисована рука, держащая саблю. Такой же символ красовался на белом флаге Э. Дэвиса. Рука с ятаганом была одним из символов берберских пиратов, наряду с «мертвой головой» и крылатыми песочными часами; их целью было нагнать страху на врага. У европейцев же, согласно цветовой символике того времени, черный цвет означал приказ немедленно остановиться и капитулировать. Если приказ не выполнялся, на мачту мог взвиться красный флаг, означавший, что сопротивление бесполезно, или желтый — символ безумного гнева, суливший смерть всему экипажу непокорного судна. Французский король специальным эдиктом запретил своим каперам ходить под черным флагом. К середине XVIII века черный флаг уже являлся отличительным признаком пиратского судна и водрузить его значило поставить себя вне закона.

Примечательно, что во время эпидемии чумы, холеры или другой смертельной болезни, а также при угрозе бунта на кораблях поднимали черный флаг, перекрещенный диагональными белыми полосами: это был знак другим судам держаться подальше. Пираты нередко использовали его, чтобы избежать нападения со стороны военных кораблей. Впоследствии полосы преобразились в скрещенные кости.

Изображения на пиратском флаге могли быть самыми разными, в зависимости от предпочтений капитана. Эдвард Тич по прозвищу Черная Борода ходил под флагом, на котором был изображен скелет, держащий в одной руке песочные часы, а в другой — копье, нацеленное на красное сердце. Бартоломью Роберте велел изготовить флаг со своим собственным изображением: он стоит со шпагой в руке, попирая ногами два черепа: один с подписью «А. В. Н.» (a Barbadian's head — «барбадосская голова»), другой — «А. М. Н.» (a Martinican's head — «мартиникская голова»). Что касается пресловутого «Веселого Роджера» — черного флага с черепом и двумя скрещенными костями, — его использовал французский пират Эммануэль Винн.

Кстати, о названии: по одной из версий, «Веселый Роджер» происходит от французского joli rouge — «красивый красный цвет», по кровавому окрасу флага. В преломлении через английский язык joli превратился в jolly — «веселый», a rouge — в Roger. Впрочем, Old Roger («старина Роджер») у англичан было одним из прозваний дьявола, что тоже могло сыграть свою роль. А первый король Сицилийского королевства Рожер И (1130–1154) бороздил моря под красным флагом с изображением двух скрещенных костей.

Пираты часто пускались на всякого рода ухищрения, чтобы ввести в заблуждение потенциальную жертву Чужой флаг был лишь одним из трюков. Порой оружейные порты маскировали, чтобы выдать свой корабль за мирное торговое судно, а иногда, наоборот, рисовали порты на бортах, чтобы придать кораблю более грозный вид. Опытный капитан смог бы распознать пиратское судно по одному неоспоримому признаку — чрезвычайной скученности людей на палубе, слишком большому количеству моряков: если экипаж обычного торгового судна составлял не более двадцати человек, у пиратов средняя численность команды доходила до восьмидесяти головорезов.

Матрос был явно пьян. Он стоял, уцепившись обеими руками за леер, и смотрел перед собой невидящими глазами. Его напарник чистил оружие разложив его на тряпице на палубе и поглядывал по сторонам. Лицо его напряглось, когда он завидел капитана.

— В чем дело? — Глаза Робертса недобро сузились. — Пить на корабле запрещено. Забыл, что за это бывает?

— А пошел ты, — безразлично ответил лматрос и добавил смачное ругательство.

Всё произошло мгновенно: капитан вскинул руку, грянул выстрел, матрос упал. В груди его зияла дыра, в воздухе еще плавало сизое пороховое облачко.

Приятель убитого взвился, как разъяренный зверь.

— Ты так чтишь свой устав, капитан! — прошипел он сквозь стиснутые зубы. — Забыл, что бывает за убийство?

К месту ссоры уже начали подходить другие члены команды, даже кок высунул из камбуза свою закопченную физиономию.

— Что случилось? — спросил было один, но, завидев распростертый труп, осекся. Это словно придало Ральфу Брагу уверенности.

— Проливший кровь на борту карается смертью! — закричал он. — Казнить капитана!

Роберте выхватил саблю и бросился на безоружного Брага. Тот отскочил, но не слишком проворно: рукав на плече окрасился кровью. Взревев, как дикий бык, Ральф ринулся вперед, сбил невысокого Робертса с ног и принялся молотить его своими кулачищами. Три дюжих матроса с трудом оттащили его и держали, пока он не перестал вырываться. Окровавленному капитану помогли подняться; юнга принес кресло из его каюты.

Боцман просвистел общий сбор. Команда собралась на палубе, возле грот-мачты, даже марсовые спустились вниз, только рулевой остался на посту Бартоломью Роберте, хоть и сидел в своем кресле, был не председателем суда, а одним из обвиняемых. Ральф Браг понемногу успокоился: хотя он тоже преступил закон, виновным себя не считал, и сознание своей правоты придавало ему сил.

Роль судей исполняли два квартирмейстера. Приступили к опросу свидетелей. Тотчас поднялись шум и гвалт; команда разделилась на два лагеря — одни стояли за капитана, другие за матроса; противники уже начали хватать друг друга за грудки, и их с трудом удалось унять. Слово предоставили обоим обвиняемым. Роберте говорил мало, цедя слова, но при этом медленно переводил взгляд с одного члена команды на другого, и те, не выдержав, опускали глаза. Отвел глаза и Томас Анстис; капитану почудилось, что во взгляде старшего помощника вспыхнула надежда, и он пообещал себе устроить Анстису проверку.