Моя соседка по столику Вика орала так, что у меня заложило уши:

— Карамелька! Карамелька!

— Ты о чем? — рискнула спросить я.

— Как о чем? — изумилась Виктория, — сейчас выход примы, Карамельки. Неужели ты с ней незнакома?!

— Как-то вот не довелось, — ответила я, — наверное, ты сочтешь меня странной, но мне даже ни капельки ни жаль.

Но Вика уже не обращала на меня внимания, ее взгляд был устремлен на сцену. На которой под завывания Шакиры появился очередной трансвестит. Пожалуй, он выглядел получше своих коллег, во всяком случае он был больше похож на даму. Балетная осанка, субтильное телосложение, тонкие черты лица — с такими данными вполне гармонировала его джинсовая мини-юбка в рюшах и завязанный узлом на животе красный топ. И если бы не рельефные жилистые ноги, я бы вполне могла поверить, что передо мной женщина.

На всякий случай я уточнила у Вики:

— А это точно мужик?

— Сто пудов, — авторитетно подтвердила она, — он самый известный трансвестит в Москве, меня вчера с ним познакомили. Между прочим, симпатичный!

Ее глаза загорелись, и я поняла, что беспринципная уральская фотомодель была бы очень даже не против закрутить роман с этой (этим?!) Карамелькой, когда ее голландский диджей отчалит на родину.

— Его Геной зовут, мировой мужик!

— Как? — удивилась я. Надо же, Геннадий — довольно редкое в наше время имя. А в этом клубе его носят целых два работника. Кстати, а куда, интересно, подевался мой Гена? — Вик, я пойду своего друга поищу. Посторожишь мое место?

— Конечно, — не глядя в мою сторону, согласилась она.

А я подошла к бармену, который так приветливо поздоровался с Геннадием, когда мы только пришли. Перегнувшись через барную стойку, я спросила:

— Послушайте, вы случайно не знаете, а где мой друг?

Он посмотрел на меня как-то странно и после паузы ответил:

— Он же работает.

— Это я и без вас знаю. Но мне хотелось бы с ним переговорить. Просто его нет уже полчаса.

— Шоу длится сорок пять минут, — невпопад ответил бармен.

— Вы можете русским языком объяснить, где Геннадий? — начала злится я.

Он мрачно кивнул в сторону сцены, на которой по-прежнему похотливо извивался трансвестит по имени Карамелька. И только в тот момент я заметила, что физиономия танцора кажется мне подозрительно знакомой. Где-то я уже видела эти глаза, это римский нос, эти кокетливо сложенные губы.

Да нет, этого просто не может быть!

И все-таки…

— Вы хотите сказать, что эта Карамелька — и есть мой Геннадий?! — повернувшись к бармену, возопила я.

— Девушка, от меня-то вы что хотите? — устало поинтересовался он. — Генка что, не сказал вам, кем работает?

Потрясенная, я кивнула.

— Бывает, — меланхолично передернул плечами бармен, — а он часто так поступает. Генка своей работой гордится.

— Это я заметила, — пробормотала я, — послушайте, а где здесь выход?

— И правильно, — одобрил мое решение он, — сразу видно, что он вам не пара. Выход прямо по коридору, потом направо. Не хотите ли выпить на дорожку?

Коктейль, которым угостил меня жалостливый бармен, оказался таким крепким, что после первого же глотка у меня зарябило в глазах. Но я мужественно опустошила бокал, продолжая наблюдать за Геннадием. Нет, я не винила себя в том, что произошло. Разглядеть в нем червоточинку было просто невозможно — на Гене не было особенного налета голубизны, который опытную женщину не обманет. Просто это вопрос везения — одним девушкам везет, и они с первой попытки встречают своего прекрасного принца, а другим, таким как я, — нет. Почему так получается и возможно ли перейти в лагерь везунчиков, не знает никто.

А может быть, зря я так? Когда мне было восемнадцать лет и казалось, что впереди — целая вечность, я отшвыривала кавалеров, как вышедшие из моды башмаки, стоило мне заметить хоть один-единственный недостаток. Он курит? До свидания — как говорится, поцеловать курильщика — это все равно, что вылизать пепельницу. Немодно одевается? Можно, конечно, было бы дать ему парочку дельных советов, но стоит ли напрягаться? Ведь весь мир полон мужчин, надо только оглянуться вокруг и щелкнуть пальцами.

Уже потом, анализируя прошлое, я не раз думала: а может быть, зря я отшила того скромного бухгалтера, который показался мне неразговорчивым? Многие считают молчаливость достоинством, а мне мечталось о рубахе-парне, душе любой компании. Может быть, я была не права, когда сказала решительное «до свидания» художнику, который когда-то был в меня влюблен? Но у него были вечно грязные руки. Можете себе представить — джинсы «Этро» с грязнющими руками в комплекте. Когда он пытался нежно прикоснуться ладошкой к моей щеке, меня передергивало. И в конце концов, не выдержав, я распрощалась с чумазым кавалером.

А потом, через много лет, вздыхала, наткнувшись на статью о нем в глянцевом журнале. Он добился настоящего успеха, его картины прекрасно продавались во всей Европе. И руки на фотографии, сопровождающей журнальную статью, выглядели чистыми. Может быть, мне надо было просто переждать, ведь во всем остальном он меня устраивал!

Возможно, мне стоило бы попробовать смириться со странной профессией Геннадия. Он же неплохой парень, мы прекрасно провели вечер, мне было с ним интересно. В конце концов, я же могу просто не ходить с ним в этот клуб.

Может быть, стоит дать ему шанс?

Но в тот момент, когда я решила вернуться за столик, взгляд Геннадия встретился с моим. В ответ на мою блеклую улыбку, он тоже радостно заулыбался. А потом — именно на этом я и «сломалась» — потом выпятил перламутровые губки и отправил мне воздушный поцелуй!

Меня передернуло от отвращения, я решительно поставила пустой бокал на барную стойку и протиснулась к выходу.

Опять у меня ничего не получилось.

Но как знать — может быть, оно и к лучшему. Зато какую колоритную статью я могу написать о своем ухажере-трансвестите. Я ведь не в том возрасте, когда жизнь воспринимается в романтично-мрачном свете, и ты с мазохистским удовольствием режешь вены из-за каждого встречного мужика. Мне тридцать один год, и я уверена, что это возраст оптимизма.

Десять плюсов в пользу одиночества

1. Можно вспоминать о слове «эпилятор» только накануне посещения общественного бассейна (учитывая, что в бассейн я вообще не хожу).

2. У меня будет масса времени как на мучительное самосовершенствование (чтение заумных книг, походы в консерваторию, размышления о смысле жизни или его отсутствии), так и на сладостное саморазрушение (прожигание жизни в клубах, просмотр идиотских фильмов, ежедневное поедание пиццы в несоизмеримых с понятием «женственность» количествах).

3. Я смогу навсегда выкинуть из головы утверждение, что вес бывает лишним, и хоть каждый день обжираться бутербродами, макаронами и — чем черт не шутит — свежайшей пахлавой.