– Там сейчас перемирие…

– До первой провокации, поверь мне… – И снова с надеждой: – Может, все-таки передумаешь и останешься дома?

– Не могу, Йохен, – грустная улыбка в ответ. – Когда-то, давным-давно, еще по молодости, я взвалила на себя слишком много общественных обязанностей и всю жизнь тащила их на своих плечах не за страх, а за совесть. А теперь они тащат меня за собой. Так бывает, увы.

– Ты упрямица.

– Раньше не знал?

– Знал. И не только я. – Йохен сдвинул левый рукав платья Маренн вместе с бретелькой бюстгальтера, обнажив ее плечо, провел пальцами по нежной бархатистой коже, опустил руку ниже, остановился на выступающей из декольте груди. – Пойдем в спальню.

– Мне надо отнести им сок.

Он обнял женщину, прижав к себе.

– Подождут. Франц прекрасно обходился без сока пять лет, сможет обойтись и еще столько же.

Маренн отстранилась, упершись руками в плечи Йохена.

– Иди. Я сейчас приду. – Когда он вышел, выглянула из кухни и позвала: – Женевьева, отнесите, пожалуйста, кофе и сок в столовую.

– Иду, мадам.

Длинные темные волосы скользнули вперед. Склонив голову, она прикоснулась губами к его горячему твердому члену. Потом, закрепив руку у основания, обернула ими нижний край головки и почти сразу вскинула голову чуть вверх, выпустив член с характерным влажным хлопком и нежно приласкав его пальцами. Затем негромко засмеялась, стесняясь поднять глаза.

– Ты фантастическая женщина, – он притянул ее к себе, поцеловал в губы. – От твоих прикосновений можно потерять сознание и даже забыть свое имя. Кто научил тебя этому искусству?

Она пожала плечами.

– Никто. Наверное, это во мне от природы. И от моего чувства к тебе. Раньше я за собой такого не замечала.

– Твои девчонки не такие.

– А ты откуда знаешь? – подозрительно прищурилась она. – А?

– Я это вижу. Пробовать не обязательно. Или ты и их научила?

– Еще чего не хватало! – она легонько шлепнула его плечу. – Но ты прав, они действительно не такие. Хотя я и сама не знаю, какие они. И каков был Штефан в любви, тоже не знаю. Я никогда не спрашивала его об отношениях с той Софи, которую однажды он подцепил где-то по пути, когда возвращался из отпуска в дивизию. И у Натали о подобных вещах никогда не спрашивала. Равно как и у Джилл не выпытывала о ее отношениях с Ральфом. Считаю это личным делом каждого. Девочки такие, какие есть, они и не должны быть в точности похожими на меня. У каждой из них свой характер, свой темперамент, и, наверное, свои чувства к мужчинам они выражают так, как им позволяет их природа. И это замечательно. Замечательно, что они другие, что я ни в чем не сломала их, не подмяла под себя, несмотря на мой непростой, а порой даже властный нрав. И со Штефаном, и с Джилл я всегда вела себя крайне деликатно, с детства уважала их самостоятельность и, считаю, поступала верно.

– Не отвлекайся.

– О, прошу прощения.

Она снова завладела его возбужденным органом, трепетно провела по нему рукой вверх, крепко и нежно сжала, накрыв сверху и давая почувствовать влажную поверхность своей ладони. Потом опять обернула пальцы вокруг члена, затем вновь расслабила их, как бы освобождая и позволяя выскользнуть. Но тут же скруглила ладонь, собрав ее в горсть, и провела большим пальцем по отверстию в головке. Услышав счастливый стон, наклонилась, подставив лицо под мощную белую струю.

– Теперь можешь отнести им сок. – Он перевернул ее на спину, уложив рядом, и начал покрывать поцелуями шею и груди.

– За меня это давно уже сделала Женевьева, – тихо рассмеялась она. – Да я и не смогла бы: у меня сейчас так кружится голова, что я наверняка грохнулась бы в обморок прямо посреди столовой…

– Мама, представляешь, – после часового отсутствия матери Джилл выглядела еще более возбужденной, – оказывается, по окончании войны рейхсфюрер планировал разрешить офицерам, награжденным Золотым Германским крестом, иметь по две жены! Ты слышала об этом?

– Нет. Но полагаю, вряд ли его планы воплотились бы на практике.

– Мама, а у Ральфа был как раз Золотой крест.

– О, фрейляйн Джилл, вы могли бы стать старшей женой в гареме Ральфа, – пошутил Шлетт. – А что, я бы, между прочим, не отказался. И не только от двух жен, но и от трех. Считаю, надо было разрешить тем, кто награжден Рыцарским крестом с листьями, иметь трех жен, а за каждый очередной меч разрешить добавлять еще по одной. Лично меня подобное положение дел очень бы даже устроило.

– А я считаю это сущим безумием! – пылко запротестовала Джилл.

– Да некоторые и без милостей фюрера имели по две жены, – недвусмысленно подмигнул Шлетт Йохену.

– И что с того? – невозмутимо пожал тот в ответ плечами. – Сначала одна, потом другая. Но ведь не одновременно же две, как ты намекаешь.

– Эх, а я бы и одновременно не отказался, – мечтательно произнес Франц. – Только чтобы одна из жен была непременно офицером Красной армии, – он испытующе взглянул на Натали, и та нахмурилась. – Нет, все-таки рейхсфюрер много чего не успел сделать, – Шлетт с сожалением покачал головой. – Чертовы большевики помешали.

– Мама, – не унималась Джилл, – а ты согласилась бы стать чьей-либо второй женой?

– Ни за что, ты же меня знаешь, – улыбнулась Маренн. – И даже, возможно, помнишь, что когда-то мне уже предлагали подобный эксперимент с фрау Фегеляйн. Нет, дорогая, – она взяла дочь за руку, – если бы такой закон вступил в силу, нам с тобой пришлось бы искать женихов без Германских крестов, поскромнее. Юнцов из «гитлерюгенда», например.

– Еще чего! – изобразил возмущение Йохен.

– А почему бы и нет? – лукаво взглянула на него Маренн. – Несмотря на твой Золотой Германский крест, быть даже первой из двух твоих жен я никогда не согласилась бы.

– Тогда я сам бы отказался от Креста. От всех своих крестов!

– Вот это признание! – восхищенно воскликнула Джилл. – Я даже не ожидала! Мама, такие слова дорогого стоят! Интересно, а вот Ральф отказался бы? – произнесла она с сомнением в голосе.

– Конечно, отказался бы, – заверила ее Маренн. – Тем более что в отличие от меня ты смогла бы еще и вознаградить его за преданность.

– Как?

– Родить ему детей. Столько, сколько он сам пожелал бы.

– Скажешь тоже, мама, – покраснела Джилл. – Я даже не представляю, как с ними управляться…

– Это не беда. С первым бы я тебе помогла, а дальше уж и сама наловчилась бы.

– Странно, но я… Я никогда даже не думала о детях!

– Нет, фрейляйн Джилл, вы не цветок, – улыбнулся Шлетт. – Вы цветочный бутон.