— Спецназ ВДВ? Что это такое?

— Да как тебе сказать, мой американский друг?.. Лично я считаю, что ВДВ покруче будет, так как они могут брать абсолютно любые объекты, вплоть до вашего пресловутого и хваленого Форт-Нокс, где у вас золотишко валяется.

— Хранилище госрезерва никто не сможет взять! — Американец постарался выпятить впалую грудь. — Даже наши морские спецназовцы!

— Не зарекайся, американский друг. Просто нашим головорезам еще никто такого приказа не отдавал. Но уж если они его получат!.. Уж не обижайся, но ваш Форт-Нокс перестанет быть неприступным. Буквально за неделю. Золотишко-то ваше эти ребята забирать оттуда не станут, тащить тяжело, да и особой нужды в нем нет, но вот на воротах тельняшку повесят, сто пудов. И пивные бутылки разбросают.

— Не верю!

— А я и не собираюсь тебе что-то доказывать, просто обрисовываю ситуацию. Если ты хочешь вытрясти из программиста все, что тебя интересует, то должен малость поторопиться. Если третья группа высадится на побережье Перу, то ее остановить уже не сможет никто. Ни полиция, ни армия, ни даже космические войска. Она запросто отыщет программиста, освободит его и привезет обратно в Россию. Это ВДВ. Ты понял?

— Но что собой представляет этот самый спецназ ВДВ? Какой-то новый род ваших войск?

— А ты еще не слышал про спецназ ВДВ, американец?

— Нет.

— Ладно, тогда поясню. Воздушно-десантные войска — элита российской армии.

— Это которые с парашютами?

— Они самые. Чего глаза пучишь? Узнал?

— Узнал.

Виктору жутко хотелось выпрямиться во весь рост. Ему страшно надоело быть постоянно скрюченным. Он уже весь извелся, но ничего поделать не мог. Улыбчивый злыдень знал, как вытягивать из людей информацию.

Пленнику уже незнамо сколько времени приходилось торчать в крохотной камере-клетке. С каждым часом он все четче понимал, что долго не выдержит, сойдет с ума или выложит все, что знает о программе, управляющей работой того самого спутника.

Еще ему очень хотелось курить. Он миллион долларов отдал бы за пачку сигарет. Нет, даже два миллиона. Если бы они у него были, конечно.

В пещеру вошел улыбчивый тип. Следом за ним два головореза тащили кресло, столик и мощный светильник.

Виктор заскрипел зубами. Он подозревал, что его тюремщики придумали что-то новое, будто мало им этой клетки.

Головорезы поставили стул и столик возле клетки и удалились.

Улыбчивый палач расположился с комфортом, словно издеваясь, вытянул ноги, закурил и поинтересовался дежурным тоном:

— Ну что, Виктор Николаевич, не готовы еще к сотрудничеству?

— Пошел на хрен! Ничего я тебе не скажу!

Сахарный мерзавец выпустил кольцо дыма, положил сигареты с зажигалкой на столик. Он специально оставил их на виду. Улыбка, похоже, редко сходила с его лица. Она постоянно там присутствовала. Как приклеенная.

— Некультурно, Виктор Николаевич. Зря вы так. Мы с вами обращаемся вполне ласково, а вы в ответ грубите.

— Ласково? — Виктор едва не задохнулся от ярости, охватившей его, просунул пальцы сквозь малюсенькие щели в клетке, словно хотел дотянуться до этого мерзавца и задушить его. — Да я!..

Улыбчивый палач достал из внутреннего кармана небольшую книжицу, сделал глубокую затяжку. На потуги Виктора он не обращал никакого внимания.

— Неужели мы жестоко с вами поступаем?

— А разве нет?

— Вы, Виктор Николаевич, еще не знаете, что такое настоящая жестокость. — Садист открыл книжку на первой странице, глянул на нее и сообщил пленнику: — Я вам кое-что прочту про жестокость, и вы сразу же поймете, что мы с вами обращаемся очень даже ласково. Все равно мне скучно, и я не знаю, чем заняться. Вот и просвещу вас немножко. — Он постарался придать себе гордый вид и начал зачитывать выдержки из истории.

Виктор не знал, где этот тип их насобирал, но в основном речь шла о Древнем Риме. О том, как гладиаторы дрались со всяким зверьем, а отмороженные императоры издевались над подведомственным населением. Как те же венценосцы чудили при пытках первых христиан, подавляли восстания недовольного населения, заливали кровью улицы городов.

Виктор слушал такие страсти довольно долго, потом поморщился и осведомился:

— Зачем вы мне все это излагаете?

— Исключительно от скуки, уважаемый Виктор Николаевич. — Милый садист швырнул окурок на пол рядом с клеткой, с тем умыслом, чтобы сигаретный дым проникал к пленнику. — Да и восхищаюсь я этими вещами. С удовольствием пытаю людей, так как это моя профессия. Вы вот программки всяческие хитрые собираете, микросхемы, прочие компьютерные премудрости, а я коллекционирую описания пыток, иногда даже на практике свои запасы использую. Это, так сказать, мои рабочие инструменты. — Он многозначительно помолчал и продолжил читать вслух.

Речь опять же шла о древних временах, но теперь мучения людей описывались куда более красочно, вплоть до вырванных мягких частей тела, замуровывания живьем, скармливания голодным псам. Особенно внимание уделялось пыткам женщин, практикуемых в разных странах. Это был весьма прозрачный намек на то обстоятельство, что супругу программиста вполне может ожидать нечто подобное, если Виктор не проявит горячего желания сотрудничать.

Улыбчивый тип прекратил чтение минут через сорок. Он глянул на Виктора, и того прохватил озноб при виде глаз палача, полыхающих неугасимым огнем. Напротив клетки сидел самый натуральный маньяк. Чикатило и рядом с ним не стоял.

— Лично я считаю, Виктор Николаевич, что каждое убийство есть восхождение на следующую ступень мастерства. В моей нелегкой работе очень скоро обнаруживается, что просто лишить человека жизни недостаточно. Надо убивать так, чтобы у зрителей кровь застывала в жилах.

— Завязывайте! Я давно уже понял, что вы маньяк. — Виктор передернулся. — Хватит читать эти ужасы.

Улыбчивый тип отрицательно покачал головой, перевернул несколько страниц, посмотрел на пленника и заявил:

— Я могу привести и не такие ужасные примеры, Виктор Николаевич. Хотите?

— Валяйте, дело ваше, — вяло проговорил арестант, прекрасно понимая, что отказ его не будет услышан. — Вам ведь это доставляет удовольствие.

— О да. Несравненное. — Слащавый мерзавец закурил и вновь начал читать, но длилось это недолго.

В пещеру заскочил головорез, что-то шепнул ему на ухо и тут же удалился.

Палач поднялся с кресла, убрал книжку в карман и сообщил пленнику:

— Извиняйте, Виктор Николаевич, снаружи срочно требуется мое присутствие. Потом, как освобожусь, мы продолжим. — Он закурил очередную сигарету и ушел.

Виктор поерзал, пытаясь как-то устроить затекшие конечности, потом проворчал в никуда и никому: