Я хотел целовать ее, быть с ней и любить ее.

И я поклялся, что к концу этой поездки Рената Витали снова станет моей.

ГЛАВА 13

Нет ничего более распространенного на земле, чем обманывать и быть обманутым.

Иоганн Г. Зойме

ДАМИАНО ДЕ ЛУКА

Семнадцать лет

— Я думаю, это нереально. Даже невозможно.

Кто бы мог подумать, что между нами двумя Принцесса окажется пессимисткой, а я — идеалистом?

Я смотрел на статью о прапрадедушке Людовико на стене, стараясь не смотреть на Рен. Я прекрасно понимал, что мне слишком нравятся наши ночные литературные дебаты.

— Ты считаешь, что в людях нет врожденной доброты, чтобы объединиться ради общей цели?

Журнал показался мне тяжелым. Не потому, что это был "Плейбой", и не потому, что это был ограниченный тираж 1984 года, а потому, что это было единственное, что удерживало меня от того, чтобы пройтись по деревянному полу библиотеки и поцеловать Принцессу. Кровь Витали или нет, но я хотел ее. Жаждал ее так, как никогда бы не позволил себе. В конце концов, она была Витали. А я, в конце концов, был ничтожным принцем Де Лука.

— Подумай вот о чем. Порядочные люди не совершают тяжких преступлений и не всегда следуют правилам. Они проскальзывают по полосе для машин или превышают скорость, когда не следует, но они не убивают людей на улице. Они не жертвуют все свои вещи первой необходимости, но время от времени работают волонтерами в местном приюте для животных. Они просто… нормальные. Уравновешенные. Стараются прожить свою жизнь как можно лучше, но иногда лучшее — не лучшее. — Она села на диван напротив меня и отложила свой экземпляр "Конвектора Тойнби".

Ее взгляд метнулся к моему "Плейбою", в котором хранился оригинал рассказа, который мы обсуждали.

— Допустим, в мире существует нормальное распределение доброты, и в среднем 50 % людей — порядочные люди. Это означает, что есть 34 % менее чем порядочных людей, 13,5 % плохих и 2,5 % ужасных. Это миллиарды людей, которые даже не являются порядочными. Думаешь, они смогут собрать все это добро, чтобы создать утопию, основанную на безумных разглагольствованиях самопровозглашенного путешественника во времени?

— Черт возьми. — Я покачал головой, не обращая внимания на то, как горячо она спорит со мной. Мне хотелось вырвать эту мягкую обложку из ее рук и заменить ее своим телом. — Неужели ты только что испортила для меня Рэя Брэдбери?

— Может, тебе стоит научиться лучше спорить?

— Может, тебе стоит научиться…

Голос отца раздался в коридоре, когда он накричал на одну из горничных. Разочарованные глаза Рен встретились с моими, прежде чем мы оба осмотрели комнату. Она вскарабкалась наверх и скользнула за ближайшую портьеру от пола до потолка, прячась так, словно мы делали что-то плохое, проводя время друг с другом. Может, так оно и было, но мы не чувствовали себя неправильно, пока кто-то не вторгся в наш "пузырь".

— А вот и ты, мой выдающийся сын.

Я повернулся к Анджело, когда он распахнул двойные двери, и они ударились о дверные упоры.

— Очевидно. — Я сделал небольшую паузу, и беззаботная ухмылка, которую я не чувствовал, искривила мои губы. — Я не думал, что ты знаешь, что значит "выдающийся", но я также не думал, что ты сможешь найти библиотеку.

— Закрой свой поганый рот, или твоим самым большим жизненным достижением будет чистка туалетов в The Landing Strip.

Мой отец владел The Landing Strip, единственным стрип-клубом в Девилс-Ридж, но он не знал, что я часто посещаю это место. Не ради удовольствия, а чтобы наладить связи. Чтобы показать солдатам и капо Де Лука, как с ними можно обращаться, если они поддержат меня.

И я чистил там туалеты. Я помогал персоналу, пачкал свои гребаные руки, шутил с ними в перерывах, расспрашивал об их сыновьях и дочерях и показывал им, насколько я забочусь о них больше, чем мой отец. Это лишь один из моих многочисленных шагов к свержению Анджело.

Я сунул руку в карман и оперся бедром на один из диванов.

— Что тебе нужно?

— Видел в последнее время девушку Витали? — Он усмехнулся и присвистнул одновременно, что было довольно впечатляюще, если подумать. — Она растет.

Я еще больше откинулся на подушку и заставил себя сохранять бесстрастное выражение лица.

— Ты болен.

Анджело занял место на диване, ближайшем к тому, где спряталась Рен.

— Есть вакансия в The Landing Strip.

— И?

— Пришло время заставить эту девчонку Витали зарабатывать на жизнь. — Позади моего отца портьера сдвинулась. Рен, должно быть, разозлилась или испугалсь, или и то и другое.

— Зарабатывать? Ты слишком долго сидел взаперти в этом городе, старик. — Я посмотрел на экземпляр "Конвектора Тойнби" Рен, лежащий рядом с ним. — Эта идиома больше не относится к комнате и питанию.

— Что?

— Неважно. — Я провел рукой по лицу и задумался о миллионах вещей, которые могли бы сейчас проноситься в голове Рен. — Серьезно, что тебе нужно?

— Девчонку Витали, работающую в The Landing Strip.

Я не мог быть родственником Анджело.

Просто, блядь, не мог.

Он был сперматозоидом, которого следовало проглотить.

А я был его отпрыском.

Кем же я был?

Мышцы на моей шее напряглись.

— Она несовершеннолетняя, и она — Витали. Одной этой причины должно быть достаточно, чтобы отговорить здравомыслящего человека, подходящего на должность босса мафии Де Лука.

Он проигнорировал мой выпад — едва ли, как я подозревал.

— Витали должны знать свое место.

— Как ты думаешь, что происходит, когда мелюзга затевает драку с акулами?

Мой отец встал, сжав кулаки по бокам.

— Следи за языком, сынок.

Я и следил.

Восемнадцать долбаных лет следил.

Но я чувствовал, что мой план воплощается в жизнь, и мне нужно было, чтобы он потерял контроль над собой, чтобы это сработало. Мне нужно было, чтобы он замахнулся на меня и попал в цель. Где-нибудь на видном месте, где физическое доказательство не могло бы остаться незамеченным. Возможно, синяк под глазом.

— О, Анджело. Ты не понимаешь, да? — Я покачал головой и проворчал. — Ты — мелюзга. Витали — акулы. И они съедят тебя живьем. — Я поднялся с дивана, и мы встали глаза в глаза, расставив руки на ширину плеч. — Не стесняйся способствовать своей смерти, но не впутывай имя Де Лука в свои дела.

— Ты не станешь проявлять ко мне такое неуважение.

— Я уже проявил. — Я всегда принимал его оскорбления без слов, и, возможно, он привык к этому, потому что его глаза расширились и превратились в гневные щели. Тем не менее, ему