— Тебе не следует поступать так с Валли. Ты можешь так поступать со мной, но не с ней.

Он знал меня, как никто другой. Мне не нужно было объяснять ему, что я чувствую себя неудачником. Меня привел к этому недостаток успеха как художника и неспособность позаботиться о жене и детях. Я не мог никого попросить что-нибудь для меня сделать: даже не хотел попросить кого-нибудь отвезти меня домой из госпиталя. Даже свою жену.

Мы добрались до дома, Валли меня ждала. Когда она меня целовала, на лице ее было смущенное испуганное выражение. Мы втроем сели пить кофе на кухне. Валли сидела рядом со мной и дотронулась до меня.

— Я не могу понять, — сказала она, — почему ты не предупредил меня?

— Потому что хотел быть героем, — сказал Арти. Но сказал так, чтобы сбить ее со следа. Он знал, что я не хочу, чтобы она догадывалась, насколько я страдаю морально. По его мнению, как я полагаю, ей не следовало этого знать. И кроме того, он в меня верил. Что со мной будет все в порядке. Каждый время от времени проявляет слабость. Какого черта. Даже герои устают.

После кофе Арти ушел. Я поблагодарил его, и он сардонически улыбнулся, но было видно, что он беспокоится обо мне. Я заметил в его лице напряжение. Жизнь начинала утомлять его. Когда он ушел, Валли заставила меня лечь в постель и отдохнуть. Она помогла мне раздеться и легла рядом со мной, тоже раздетая.

Сон мгновенно сморил меня. Я был умиротворен. Прикосновение ее теплого тела, рук, которым я доверял, не предававший меня рот и глаза, и волосы делали сон сладкой святыней, как не могли сделать никакие фармакологические препараты. Проснулся я один. На кухне слышался ее голос и голоса детей, вернувшихся из школы.

Женщины для меня были святыней, используемой, по правде говоря, эгоистически, но позволявшей переносить все невзгоды. Как бы мог я или любой другой мужчина пережить все поражения ежедневной жизни без этой святыни? Господи, я приходил домой ненавидя день, когда вышел на работу, до смерти озабоченный деньгами, которые зарабатываю, уверенный в своем конечном поражении в жизни потому, что никогда не стану преуспевающим писателем. И вся боль проходила потому, что я ужинал с семьей, рассказывал детям сказки, а по ночам уверенно и доверительно занимался любовью со своей женой. И это могло показаться чудом. И, конечно, настоящим чудом было то, что это относилось не только к нам с Валли, но к бесчисленным миллионам мужчин со своими женами и детьми, и на протяжении тысяч лет. Если все это пройдет, что будет удерживать людей вместе? Неважно, что здесь не всегда любовь, а временами даже чистая ненависть.

А потом все так или иначе проходит.

В Вегасе я рассказал все это по частям, иногда за выпивками в холле, иногда за послеполуночным ужином в кафе. А когда я закончил, Калли сказал:

— Мы все еще не знаем, почему ты ушел от жены. — Джордан посмотрел на него с мягким упреком. Он уже все рассказал о себе задолго до меня.

— Я не бросал жену и детей, — сказал я. — Просто взял отпуск. Я пишу ей каждый день. Однажды утром мне захочется домой, и я просто сяду в самолет.

— Просто так? — спросил Джордан. Без иронии. Ему действительно хотелось знать.

Диана говорила редко. Но теперь она похлопала меня по колену и сказала:

— Я тебе верю.

Калли сказал ей:

— Откуда ты свалилась, что веришь этому парню?

— Большинство мужчин — дерьмо, — сказала Диана. — Но Мерлин — нет, во всяком случае, пока что.

— Спасибо, — сказал я.

— Но ты дозреешь, — невозмутимо оказала Диана.

Я не мог сопротивляться желанию спросить:

— А как насчет Джордана? — Я знал, что она влюбилась в Джордана. Калли тоже это знал. Джордан не знал потому, что не хотел знать и не думал об этом. Но теперь он обернулся к Диане с вежливым интересом, как будто интересовался ее мнением. В этот вечер он выглядел действительно ужасно. Кости на его лице начали проступать сквозь кожу болезненно-бледными плоскостями.

— Нет, ты — нет, — сказала она ему.

Калли, такой привлекательный и дружелюбный, последним рассказал свою историю и, как и все мы, утаил самую важную часть, о которой я узнал только годы спустя. Впрочем, он предложил честное описание своей натуры, по крайней мере, так казалось. Мы все знали о какой-то его загадочной связи с отелем и его владельцем Гроунвельтом. Но при этом он на самом деле был дегенерировавшим игроком и жил в бедности. Джордана Калли не развлек, но должен признаться, что он развлек меня. Все необычные или карикатурные типы автоматически интересовали меня. Я не делал нравственных выводов. Я чувствовал себя выше этого и просто слушал.

Калли был поучительным примером, и вдохновляющим. Никто не мог его провести. Он сам всех проводил, и обладал инстинктом выживания. Жажда жизни на базе аморальности и полного пренебрежения этикой. И все же он был необычайно обаятелен, а порой забавен. Он интересовался всеми и мог обращаться с женщинами в несентиментальном, реалистическом духе, а это женщины любят.

Несмотря на постоянную нехватку денег, он мог уложить в постель любую из танцовщиц отеля посредством романтической сладенькой беседы. Если она держалась, он мог разыграть историю с меховой шубой.

Это было отработано. Он вел ее в магазин мехов на Стрипе. Владелец было его другом но девушка об этом не знала. Калли заставлял владельца показать девушке набор мехов и даже разложить по полу шкуры, чтобы они с ней могли выбрать лучшую. После того, как выбор был сделан, скорняк обмерял девушку и сообщал, что шуба будет готова через две недели. Потом Калли выписывал в качестве аванса чек на тысячу долларов и велел владельцу прислать счет. Квитанцию он отдавал девушке.

Тем же вечером Калли угощал девушку обедом, а после обеда давай ей несколько долларов на рулетку и потом вел к себе в номер, где, по его словам, она должна была уступить потому, что в сумочке у нее лежала квитанция. Раз Калли влюблен в нее так безумно, что еще остается делать? Просто меховая шуба не привела бы к этому. Просто любовь Калли не привела бы к этому. Но сложите все вместе, и, как объяснял Калли, это будет беспроигрышный вариант.

Конечно, девушка не получала меховой шубы. После двухнедельной любовной истории Калли затевал потасовку, и следовал разрыв. И, как говорил Калли, ни разу ни одна девушка не отдала ему квитанцию на меховую шубу. Во всех случаях они мчались в магазин мехов и пытались получить аванс и даже шубу. Но владелец, конечно, вежливо сообщал им, что Калли уже забрал аванс и отменил заказ.

У Калли была еще одна уловка для потаскушек из хора. Он выпивал с ними по нескольку вечеров подряд, внимательно выслушивал их жалобы и безгранично сочувствовал. Не позволял себе ни одного движения или намека. Потом, где-то на третий вечер, он вытаскивал стодолларовую банкноту, клал ее в конверт и засовывал конверт во внутренний карман пиджака. Потом говорил: «Послушай, я обычно этим не занимаюсь, но ты мне взаправду нравишься. Давай порезвимся у меня в номере, и я оплачу тебе такси до дома».