— Да, ваше семейство — самое замечательное! — признали все мамы. — Вы подумайте: восемнадцать деток-работничков!

Долго бы ещё удивлялись мамы, если бы на опушке не появилась Зайчиха.

Хвалиться она не стала, шла тишком-молчком.

Никто не узнал бы, сколько у неё деток, если б мама Олениха не спросила:

— Ну, а сколько душ в вашем семействе?

— Не знаю, — сказала Зайчиха. — Кто ж их считал… Может, — сто, может, — тыща, а может, — и ещё больше.

— Как так?! — подскочили мамы. — Не может быть!!.

— У нас именно так и бывает, — сказала Зайчиха. — Мы со своими детками не привыкли нянчиться. Рождаются зайчата, мы их разок покормим, а потом где-нибудь под кустом оставим — и до свиданьица!

— Зачем же? Как безжалостно! — закричали мамы.

— А затем, что так — лучше. Затаятся зайчата под кустом, притихнут — и ни волк, ни лиса их не найдут. А будь мы рядом, так навлекли бы на них беду.

— Но ведь они же маленькие!

— Маленькие, да удаленькие. И прятаться умеют, и видят зорко, и слышат чутко. Да и шубки у них тёпленькие.

— А кто же их кормит-то?

— Да любая Зайчиха, которая встретится. У нас ведь нету чужих деток, все — родные. Нынче я одного покормлю, завтра — другого. Вот и выходит, что все зайчата в лесу — из моего семейства. А сколько их, — никто не ведает. Может, — сто, может, — тыща, а может, — и того больше. Посчитайте, попробуйте!

И тут уж все мамы поняли, что всё-таки самое удивительное семейство в лесу — заячье.

Почему у всех зверей такое разное число детей?

Количество детёнышей у зверей зависит от размеров родителей и типа развития. Мелкие звери обычно более плодовиты: приносят потомство 3–4 раза за год, в каждом помёте от 6 до 16–20 детёнышей. Крупные звери размножаются раз в 1–2 года, в помёте от 1 до 4–6 детёнышей. По характеру развития детёныши делятся на два типа. «Птенцовые» рождаются недоразвитыми и совершенно беспомощными; таких детёнышей рождается больше всего — это компенсация за высокую смертность. «Выводковые» рождаются хорошо развитыми, способны сами спасаться от врагов, рано начинают самостоятельно питаться, их в помёте бывает немного.

Почему у зайцев так устроено, что любая зайчиха кормит любого зайчонка? Как же такие маленькие зайчишки выживают? Особенно в марте

Действительно, зайчихи не привязаны к своему потомству. Зайчата поодиночке прячутся под кустами, а родительницы, когда пасутся в лесу, кормят любых попавшихся им на пути зайчат. Каждый зайчонок получает молоко раз в 2–3 дня очень жирное молоко. В результате несколько живущих рядом зайчих сообща выкармливают 20–30 зайчат. Наверное, так зайчатам легче выживать.

Нынче на еловые шишки добрый был урожай, и белки зимою на голод не жаловались.

Бывало, стоит лишь из гнезда выскочить, на еловый отрожек прыгнуть — и вот они, шишки, перед носом качаются… Лущи — не хочу!

Но зима тянулась длинная-длинная, а охотников до еловых семян в лесу много. Кроме белок, тут вам и клесты, и дятлы, и другие птицы. Разве на всех напасёшься?

И к весне шишек в еловом лесу почти не осталось, — понадобилось лесным жителям на другие корма переходить.

Белка с Белкой встречается:

— Чем, подруженька, сыта?

— Еловыми почечками да веточками. А ты?

— Берёзовый лишайничек грызу.

— Скучная еда!

— Уж куда скучней!

— Старые-то белки ещё шишку-другую отыщут где-то. Нет-нет да и полакомятся. А вот нам, молоденьким, в нашу первую весну вовсе плохо — от смолистых почек во рту горечь, от сухого лишайника в горле першит…

— Узнать бы, где старые белки шишки разыскивают. Давай спросим.

— У кого?

— Да у дедушки Ворона. Он старенький, умненький, всё знает!

— Ну, давай.

Поскакали две белки из елового бора в осинничек, из осинничка — в березничек, из березничка — на песчаную гриву, в светлый сосняк. А там, на засохшей сосновой маковке, на костяном голом сучке лесной чёрный Ворон сидит.

— Здрасте, дедушка!

— Помоги нам, дедушка!

— Чего, вертушки, вам потребовалось?

— Подскажи, дедушка, где еловых шишек найти.

— Хоть бы немножечко, хоть бы чуточку!

— Соскучились, вертушки, по сладким кормам… Поищите шишки не на ёлках, а под ёлками.

— Мы уже глядели там, дедушка!

— Под ёлками только пустые да обгрызенные валяются.

— А вы разыщите, вертушки, прошлогодний снег. Как найдёте его, так вам шишечки и встретятся.

— А где же искать прошлогодний снег?

— Погоди, дедушка, толком расскажи!

Но не успел Ворон ничего толком рассказать. Застрекотали над ближней поляной сороки, позвали его, — поднялся Ворон на крыло и улетел по своим делам.

Остались белки ни с чем, друг на дружку таращатся:

— Вот задача!

— Опять у кого-то надобно спрашивать!

Отправились восвояси, а по дороге надумали у всех встречных узнавать — где прошлогодний снег находится?

Из сосновой гривы перебрались в березничек. Видят — бродит внизу Лось, лесной большущий бык.

— Дяденька Лось, отзовись!

— Не знаешь ли, где прошлогодний снег лежит?

— Вот уж не встречал, — говорит Лось. — А зачем он понадобился?

— Да вроде бы там наше лакомство спрятано.

— Какое?

— Еловые шишечки.

— Фу-у, тоже мне, лакомство… Кабы листочки зелёные, я бы вместе искать пошёл. А так — сами старайтесь.

Снова скачут белки, из березничка в осинничек перебрались. Видят — сидит внизу Заяц, кору гложет.

— Братик Заяц, послушай-ка!

— Не видел, где прошлогодний снег лежит?

— Право слово, не видывал. А для чего прошлогодний снег?

— Где-то там лакомство спрятано.

— Ну? Какое?!

— Шишки еловые.

— Тю, вертихвостки… Нашли лакомство. Если бы травка молоденькая, я бы тотчас побежал искать. А такую еду сами добывайте.

Дальше белки скачут; вот уже впереди родной тёмный ельничек показался. Видят — на опушке по снегу печатает следочки маленькая Мышь.