к земле, из которой только что встал, и шепнул что-то совсем тихое. Почва подалась, снова заволновалась и вдруг выгнулась аркой с провалом посередине. Олег подставил руку, и земля пересыпалась к нему на ладонь, снова выгнувшись, но уже в более миниатюрную фигуру.

Валерий даже не сразу понял, что его сын на ладони держит символическое изображение сердца. А когда увидел, то почувствовал комок в горле.

Восемнадцать долгих лет он отравлял жизнь собственному сыну. Только потому, что был обижен на его мать.

Открыв объятия, он принял в них Олега и прижал к себе крепко-крепко.

— Ну вот ты и дома, сынок, — проговорил он, вдыхая запах свежей земли, идущий от сына. — Вот ты и дома.

* * *

Варвара постучалась в палату к матери минут через десять после того, как от неё ушла сестра. Валя приходила узнать о самочувствии принцессы и её семьи, да и поболтать. В окружении незнакомых людей ей было достаточно сложно, вот она и стремилась к тем, кого знала.

Варя передала ей разговор с Никитой, и та его мнение ожидаемо поддержала. Более того, она нашла слова, которые нашли отклик в сердце принцессы. И ещё напомнила, что как первородная принцесса могла бы ненавидеть сестру за все свои горести, но не видит в этом смысла. Так и Варя должна быть целостной натурой и не жить одной лишь местью.

Они долго общались на свои девчачьи темы, пока Валю не позвала Белла. Они с Сан-Донато постоянно дежурили возле палат императорской семьи, чтобы не допустить ещё одного покушения.

— Здравствуй, дочь, — сказала Елизавета Фёдоровна, когда Варя подошла к её кровати. — Как себя чувствуешь?

— Да я-то нормально, — сказала принцесса и села на стул возле изголовья кровати.

Обе замолчали и практически одновременно вздохнули.

Уже несколько часов из реанимации не было никаких вестей. Это было и плохо, и хорошо одновременно. Потому что ободряющих новостей оттуда не ждали. Слишком уж сильны были ранения императора.

— Ты хорошо выглядишь, — Елизавета Фёдоровна, наконец, нарушила тишину. — И спокойная такая. Я думала, ты там до сих пор рвёшь и мечешь.

— Валя приходила, — выдала принцесса и тут же спохватилась. — Ой!

— Ничего, — императрица махнула рукой и улыбнулась, — она какая-никакая, но твоя сестра. Так что я не собираюсь препятствовать вашему общению. Тем более влияет на тебя хорошо. Румяненькая вся, а то бегала тут, как бледная поганка: «Всех убить! Сжечь! Прямо сейчас на площадь и растерзать».

— Мама, я так не говорила, — Варвара улыбалась, но с долей укоризны. — Но мы с Валей поговорили, и да, я решила, что будет суд. И только суд. Я не могу своей местью подменять государственные институты.

— Умна сестра, умна, — покивала Елизавета Фёдоровна и попыталась приподняться на подушках, но тут же скривилась от боли. — Жаль, что не моя. Я, кстати, видела, как вы там на Чёрном море зажигали. Моё почтение. Абсолютов огня вы заткнули за пояс, как делать нечего.

— Да ладно, мам, — сконфузилась Варвара и даже отвела взгляд, но было видно, что ей чертовски приятно. — Ничего такого. Да, мы объединили силу и жахнули по неприятелю. Вот и всё.

— Варь, — с бесконечным терпением в голосе проговорила императрица. — Поверь, я знаю, о чём говорю. Ни один абсолют на такое не способен, это раз. Умение работать в паре — это вообще уникальная вещь. Обычно маги с одинаковой стихией недолюбливают друг друга. Конкуренция, сама понимаешь. А у вас получилось. Вы — молодцы.

— Неужели ты примешь Валю? — Варвара решила спросить напрямик, чтобы не оставалось недосказанности. — Или это ты сейчас так говоришь, под влиянием чувств?

— Под влиянием чувств, конечно, — усмехнулась Елизавета Фёдоровна. — Или ты хочешь назвать меня бесчувственной? Но я же всё вижу и всё понимаю. Вместе у вас о обеих выше магический потенциал. Вас связывает не только магия, но и простое человеческое взаимопонимание, а это очень важно, уж поверь мне. Ваша совокупная мощь позволит вам самим диктовать правила игры. Ну и плюс эмоциональный баланс. Поверь, императрице очень нужен близкий человек, которому она сможет доверять во всём.

— Спасибо, мам, — ответила на это Варвара. — Я так счастлива, что ты, наконец, не сердишься на Валю.

— Да… — императрица махнула рукой, а затем протянула её к дочери и коснулась лица. — Если и надо на кого сердиться, то на отца да на себя, что позволяла ему такое. А она-то и так всю жизнь мучилась. И что, ещё ей добавить мучений? Я ж не мегера, всё понимаю.

— Значит, мы сможем принять её в семью? — просияла Варя и тут же спохватилась. — Наверное, рано для этого, да?

— Рановато, — согласилась Елизавета Фёдоровна. — Но не потому, о чём подумала ты. Тут мы должны будем поговорить с самой Валей. Чего она хочет, понимаешь?

— Пока не совсем, — честно призналась принцесса, разведя руками. — Думаю, она мечтает войти в нашу семью.

— Послушай, — наставительным тоном произнесла императрица. — Ты же сама выросла в императорской семье и прекрасно понимаешь, что это такое. Этот статус наложит на неё невероятную ответственность и просто море обязательств. Как ты думаешь, захочет она этого? Например, выйти замуж для укрепления каких-либо государственных отношений.

— Эх, — Варвара мотнула головой, — как же всё это скучно! Вот эти все игры, договорённости, браки, выгоды. Надоело!

— Тебе надоело, — хохотнула Елизавета Фёдоровна, — а ты в этом с детства варишься и уже давно привыкла. А представляешь, каково ей?

— Честно? — Варвара сжала губы и отрицательно покачала головой. — Не представляю. Понимаю, что ей тяжело, но насколько, не знаю.

— Вот именно, — императрица прикрыла глаза и услышала на грани слышимости шаги в коридоре. — Поэтому надо предоставить Валентине несколько вариантов. Она может остаться рядом с тобой, но под другой фамилией со свободой выбора.

Шаги стремительно приближались.

— Да, ты права, — согласилась принцесса, вставая со стула. — Я почему-то больше думала о себе во всей это ситуации, чем о ней.

В дверь быстро и нервно постучали. Императрице очень не понравилось, как.

— Да, войдите, — сказала она.

В дверь вошёл Лаврентий с перекошенным лицом.

— Идёмте, — сказал он, — проститесь, пока он ещё тут.