и двинулся по стене вправо. Я обвёл крепость взглядом. Правильный квадрат стороной под полсотни саженей. По углам четыре невысокие башни, сквозь которые можно пройти насквозь. Там укрыты ведущие вниз винтовые лестницы. Ещё две, чуть поменьше, поднимаются на пару десятков локтей с двух сторон от ворот.

Между ними мы как раз и сидим. Здесь свои лестницы и отдельный котёл со смолой. Мощные, окованные железом ворота хортам не сломать, но тут у них есть шанс подкопаться. Под створками камень уходит под землю всего на сажень, тогда, как под стенами на все две с половиной.

Сами стены — ни чета нашему деревенскому частоколу. Высоты пять саженей. Ширина — трое поверху пройдут в ряд свободно. С наружной стороны по всему верхнему краю идёт парапет с зубцами в мой рост, с внутренней тоже оградка по пояс, чтобы случайно никто не свалился.

Этот форт, в отличие от того, к которому причаливает Мунский паром, стоит не на скалистом морском берегу, а посреди леса. Тут врагу можно бросаться на приступ со всех сторон разом. Но на сотню шагов от стен вокруг крепости простирается расчищенное от деревьев пустое пространство. Незамеченным близко не подойдёшь. Но хорты и не думают прятаться. Открыто шагают по тракту толпой. Чего им бояться?

Ан нет. По дороге, то только часть из них шла. Внезапно южный край леса запестрил выбирающимися из-под деревьев на просеку приземистыми фигурами хортов. Бежать к крепости пока не спешат, растекаются вдоль опушки, явно задумав окружить форт.

— А вот это уже что-то новенькое, — нахмурился Гога. — Обычно они сходу на приступ кидаются. Говорил же — не тот цвет у стаи. Слишком светлый. Гляди, старья сколько…

И только теперь до меня дошло. Чем хорт старше, тем у него мех светлее. Меняется с годами окрас. Вон, тёмно-серые — то молодняк. Этих больше, конечно. Но среди них, и действительно, тут и там торчат пятнами более старые звери. Те, если присмотреться, и крупнее, и выше.

— Гля! С копьём гад! — выбросил вперёд руку с указующим пальцем Гога. — И ещё один! И ещё!

— А вон тот с топором!

Это уже я заметил шагающего вдоль лесной опушки здоровенного хорта с вполне себе людским оружием в лапах.

— Смотри! Не пускают молодняк, — округлил глаза лысый. — Рычат на своих… Едрить-колотить! Никогда такого не видал.

А тем временем кольцо вокруг форта почти что замкнулось. По всем стенам народ на ногах. Тычут пальцами, негромко переговариваются. Не нужно заглядывать в лица бойцов, чтобы увидеть накрывший крепость облаком страх. Даже мне, ничего толком не знающему про материковые нашествия хортов, понятно, что звери внизу ведут себя не как звери. Та орда, что накатывалась в том году на посёлок, была стаей. Эта уже куда больше напоминает ватагу охотников. Почему так — не знаю, но ясно одно — это плохо. Вот прямо очень.

— У них лестницы.

В голосе вернувшегося к воротам майора удивление смешалось с обидой.

— Долбаные, мать его, лестницы! — прорычал он уже громче и злее. — Как так, Гога? Это же сраные хорты!

Но вопрос ответа не требовал. Да и не было на него ответа у лысого одарённого, как не было его и у каждого из защитников форта. Ответа не было, а вопрос был. И лестницы были. Корявые, грубо связанные из жердей и палок, но достаточно длинные, чтобы достать до верха стены. Их как раз выносили из леса здоровенные хорты с неправильным, слишком светлым окрасом меха.

— Смотрите!

От опушки к пересекающему вырубку тракту, аккурат напротив нас и ворот, шагал к форту, волоча в одной лапе дубину и сжимая в другой большой щит из прекрасно знакомой мне коры дубояра, настоящий хорт-великан, покрытый густым мехом пепельного цвета. Не дойдя до стены шагов семьдесят, гигант остановился и резко вскинул щит, поймав им выпущенную кем-то из наших стрелу.

— Не стрелять! Рано! — гаркнул на торопливого лучника майор.

Гаркнул? Нет. Еле пискнул. Именно такая мысль первой промчалась в моей голове, когда мигом позже по поляне к форту покатился рёв седого хорта. Не голос, а гром. Столь же громкий и столь же рычаще-раскатистый.

— Рашма гах, фаха! Божо го сахаг! Хадрас! То сады дар га!

Проревел, постоял три секунды и вперёд спиной, прикрываясь щитом от возможных стрел, двинулся обратно к лесу. Мы в молчании провожали его взглядами. Ну и здоровенная туша. Даже у такого сутулого башка в двух саженях от земли. Разогнётся, так все три будет в нём. И веса, поди, пудов двадцать, не меньше. По-настоящему старый хорт. Но, что он ревел? И кому?

— Язык хортов? — вопросительно посмотрел я на Гогу.

Но ответил стоявший по-прежнему рядом с нами майор.

— Какой к йоку ещё язык хортов⁈ — рявкнул сжимающий кулаки имперец. — Не нужны им слова. В башке у них всё, — постучал он себя по лбу.

И только тогда ожили лишённые бровей и ресниц глаза одарённого. Гога вжал свою круглую, похожую на яйцо, голову в плечи и хрипло прошептал:

— Низверженный… Сам князь тьмы обратился к нам, братья. То не хорт молвил… Проклятая речь.

И, ещё тише, одними губами добавил:

— Конец нам. Последняя битва. Сбылось предречённое…

Гах Джедо Джар

Хозяин леса? Какое глупое название. От того места, где жил поглощённый, до ближайшего леса идти много дней. Тем не менее по классификации низших я со своей непробиваемой шкурой считаюсь именно хозяином леса и, что звучит ещё глупее, зверем. А ведь вид, к которому принадлежал поглощённый, при всей своей дикости и тупости, никак нельзя отнести к неразумным животным.

Тот же прежний хозяин моего нынешнего тела пусть и на примитивном уровне сумел даже освоить язык местных низших. И это при том, что сами нижайшие не используют для общения голосовую речь. Мне повезло. Не встреть я после гибели оболочки настолько старую особь, мне было бы очень сложно получать необходимую информацию.

Основанная на структурировании бесчисленных зрительных образов память нижайшего почти полностью стёрлась при поглощении, а общаться одними картинками — сложно и непродуктивно. Слаборазвитый мозг существа еле-еле сумел вместить моё «я», так что знания о мире, в который попал, добываю в основном, допрашивая пойманных низших.

Пока таких мало. Предшествующий зимней спячке период почти целиком ушёл на подготовку к предстоящей войне. Но скоро у меня будет достаточно пленных, чтобы получить всю необходимую мне информацию. Передовые отряды моей постоянно растущей армии уже вот-вот подойдут к побережью.

Низшим не устоять. Те крепости, что мне «показывали» старейшины признавших мою власть семей, рассчитаны на отражение нападений исключительно безмозглого молодняка, неотличимого в своей тупости от стай обычных хищников. Достаточно взрослые особи, способные понимать приказы обученных мной командиров имеют все шансы взять эти укрепления штурмом.

А, если и нет — угрозы моим замыслам отрезанные от снабжения крепости не представляют. Главное — взять под контроль единственную кольцевую дорогу и пристани, куда причаливают корабли низших. Дальше время будет работать уже на меня.

Если конструктор выжил — а Ло слишком силён и хитёр, чтобы погибнуть без нашей помощи — единственная моя надежда — не дать ему удрать за барьер, чем бы этот загадочный барьер ни был. Острова для конструктора — лишь временное укрытие. Не сомневаюсь, что смогу организовать переправу, и орды нижайших, создать из которых нормальную армию, если не ограничен во времени, очень даже возможно, истребят низших полностью.

Но только на этом поясе. Звери, к которым я теперь отношусь, не способны пересекать разделяющие эту планету на зоны барьеры. Информацию подтвердили три разных источника. Я в ловушке. И потому крайне важно лишить Ло возможности перемещаться по континенту.

Добраться морем до самого крупного острова, откуда можно отправиться дальше на север, у конструктора не получится. Если он уже там — всё пропало. Если нет — я его уничтожу, как и всех низших на поясе. Мне даже не нужно его вычислять. Он умрёт вместе со всеми своими собратьями — это единственный по-настоящему надёжный способ.

А в своей итоговой победе я абсолютно уверен. Все преимущества низших перед нижайшими ничего не стоят в сравнении со скоростью размножения последних. Да, особые способности низших, которые те получают в каких-то одним им доступных порталах, полезны. И опытный воин у них легко одолеет в бою даже взрослого хорта, как они