основном портреты и натюрморты. Яркие, необъяснимо объемные, они напоминали окна в другие миры. Казалось: стоит только подойти поближе, и ты сможешь коснуться этих предметов, позвать этих людей, и они улыбнутся тебе…

Ксения занималась не только живописью. Когда они прошли на кухню, Тори сразу же обратила внимание на старинный шкаф, заполненный расписанными вручную чашками и тарелками. Техника была та же, что и в случае с маской… Да и масок тут хватало: пять из них висели на стене, и Тори не сомневалась, что в доме собрано намного больше.

Но дом Ксения ей не показала, ограничилась кухней, окна которой выходили как раз на участок Ильи. Усадив гостью за стол, она занялась чаем, а Тори тем временем разглядывала цветы, покрывавшие белый фарфор.

– Маска, значит, тоже фарфоровая? – спросила она.

– Керамика, – уточнила Ксения. – А ты чем занимаешься? Можно ведь на ты?

– Конечно. Я фотограф, а еще я отныне твой фанат! Но маска эта… ее, наверно, больно носить?

– Нет. Я эти маски делаю сама, с нуля, с учетом анатомии лица, чтобы было не больно.

Ксения так и не призналась, что именно с ней случилось, ограничилась лишь туманным определением «несчастный случай». Зато все остальное она скрывать не стала.

Этот несчастный случай произошел с ней чуть больше года назад. Она, еще недавно красивая, здоровая, счастливая, была вынуждена надеть маску – и учиться совсем другой жизни. Она думала, что приспособится, но у нее никак не получалось. Ее окружение жаждало кровавых подробностей и прямого взгляда на ее уродство, ее не оставляли в покое. Ксения не то что работать – жить не хотела и подумывала о том, чтобы все закончить…

К счастью, это вовремя заметили. Ее отец организовал переезд Ксении в Малахитовый Лес. Поначалу она сочла эту идею дурацкой, но здесь и правда стало легче. За немалые деньги владельцы поселка безупречно выполняли свои обязательства: сюда не мог пробраться ни один журналист. Ну а местные жители наглостью не отличались и никогда не требовали у Ксении показать лицо.

Да и места эти оказались целительными для художницы. Здешняя красота была сдержанно-величественной, глубокой, заставляющей всматриваться и чувствовать по-новому. Впервые после несчастного случая Ксении захотелось создавать что-то, она почувствовала себя по-настоящему счастливой.

Уезжать она была не намерена. После несчастного случая ее картины стали продаваться куда лучше, чем раньше. Она писала их в Малахитовом Лесу, потом передавала отцу, изредка заезжавшему к ней в гости, а он оплачивал пребывание в поселке.

– Не судьба моей мечты, скажу честно, – глухо рассмеялась под маской Ксения. – Но лучше, чем мне казалось в больнице… Да и психолог здесь неплохой. Лидия Сергеевна зовут. Мы с ней очень много говорили, она мне здорово помогла, она тут все про всех знает. Ты сходи, если нужно будет.

– Обязательно, – жизнерадостно соврала Тори.

Подходить близко к психологу она по-прежнему не собиралась. Хотя вот это «все про всех» запомнила. Такой человек может подсказать ей, как подступиться к Илье, или даже поможет найти того самого… Если захочет. Но это вряд ли.

У Ксении она в итоге провела несколько часов, пообедала и заслужила звание хорошего человека, которому стоит заходить в гости почаще. Тори пообещала этим правом воспользоваться и пригласила новую знакомую с собой на прогулку, но та отказалась.

– Медицинские процедуры, – коротко пояснила Ксения. – Мне это нужно иногда. Но еще встретимся! С Ильей тебя познакомлю, когда он будет в настроении.

– Да, конечно, буду рада!

Хорошо, что Ксения завела об этом речь сама. Так будет проще, когда Тори все же воспользуется ее предложением.

Но произойдет это не сегодня, потому что такое повышенное внимание к случайно обнаруженному безвестному композитору насторожило бы кого угодно. Тори хотелось побыстрее покончить с навязанным ей заданием и получить долгожданный ответ, но она понимала, что спешить нельзя. Недавняя перезагрузка помогла, она больше не поддавалась эмоциям и не пускала в душу тревогу.

Если Илье ее представит Ксения, это будет гораздо лучше, чем соваться к нему самой. Ей было выгодней подождать, чем все испортить одним махом.

Да и ждать в Малахитовом Лесу несложно. Время здесь шло по-другому, отключенный интернет давал возможность не утыкаться в экран, а смотреть по сторонам. Погода баловала теплом, весенние дни почти не отличались от летних. Тори зашла в свой временный дом лишь для того, чтобы оставить там куртку. Задерживаться внутри она не стала, не было нужды, ее давно уже манил лес, и сейчас появилась отличная возможность познакомиться с ним.

Лес и правда казался малахитовым, название придумали удачно. На его территории переплетались все оттенки зеленого – от нежнейшего кремового до темного, почти черного. Первая трава против вечной хвои. Аккуратно разворачивающиеся кружочки березовых листьев против набирающих силу дубовых. Деревья, которые видели так много, что и представить сложно.

В лесу были дороги, однако Тори специально надела высокие ботинки, чтобы идти по парной земле, выпускающей в мир мягкие листики земляники и жесткие веточки черники. Иногда под подошвами пружинил мох, иногда еле слышно хрустели сухие сосновые иглы, нападавшие ковром. Это был незнакомый лес, но похожий на те, в которых она уже бывала. Тори даже порой позволяла себе верить, что она все еще там… Маленькая девочка в красных сапожках, для которой аллея из молодых елочек – лес, а королевские сосны – гиганты, наблюдающие за ней с нереальной высоты. В том лесу она была не одна, она догоняла высокую темную фигуру и увлеченно рассказывала что-то про толстого радужного жука, который жует сыроежку.

Так больше не будет, но обмануться несложно – когда солнце слепит глаза и можно поверить, что там, за сияющими лучами, действительно кто-то есть. Ну и слезы на глаза наворачиваются, конечно, от солнца.

Тори пришла сюда просто так, чтобы окунуться в весну, как в теплую чистую воду. Цель у ее прогулки появилась куда позже – когда она добралась до старинного дуба и увидела среди его веток, едва тронутых листвой, темное пятно.

Дуб казался высоким, как трехэтажный дом, а пятно оказалось человеком, удобно устроившимся на массивных ветвях. Вид оттуда, должно быть, открывался сказочный – на крепостную стену сосен и лоскутное одеяло полей. Но даже ради бесподобного вида Тори не рискнула бы карабкаться на такую высоту.

– Вы нормальный вообще? – не выдержала она.

– А вы всегда начинаете светскую беседу с хамства? – равнодушно осведомился Градов.

– Простите, не удержалась. А вот вы, пожалуйста, удержитесь, я вас до поселка не дотащу, да и мешка у меня нет, чтобы вас собрать. Но все-таки,