class="p1">– Леша! Лешенька! Что случилось, ты где?

Леша с воем бредет к ней, бабушка уводит его на кухню.

Сцена 29

Бабушкина кухня. В телевизоре шумное ток-шоу. На стене висит портрет серьезного Путина, рядом с холодильником – задумчивого усатого военного в тельняшке и орденах.

– Так-так, – Светлана Александровна прижимает к голове Леши прямоугольный тикающий прибор. – Давно надо было тебя аппаратиком полечить.

Бабушка прижимает аппарат к разным частям Лешиного тела и поглядывает в телевизор. Леша смотрит передачу не отрываясь.

– Все, на сегодня хватит. Иди уже спать, друг дорогой.

– Спать? Ну ладно, – неохотно говорит Леша и сползает на пол.

Бабушка переходит к Роме. Он снял рубашку и намочил волосы.

– Слышал новость?

Светлана Александровна расчесывает внука.

– Какую?

– Кто-то у вашей матери девять тыщ спер. Ну ты прикинь: девять! Голову на отсечение даю, что это ваша Оксаночка. Вот ты мне объясни: зачем, вот зачем Катя взяла эту Оксанку-засранку? Чего ей не хватало?

Леша повторяет «Оксанка-засранка» и хохочет. Бабушка тоже смеется.

– Ты представляешь, я попробовала ее, значит, аппаратом полечить, да? Который всю вашу семью по большому счету спас. Если бы я с тобой, Данькой и Лейкой в детстве не сидела, не знаю, что бы тогда с вами было, ребяты!

– Может, то же самое? – предполагает Рома.

Бабушка уязвлена.

– Да уж конечно. Что бы там Маркуша ни говорил, будто это антинаучно и всякое такое… – бабушка машет рукой. – Ну так вот: держу аппарат на ее головке светлой, а он мне такие цифры гадкие показывает! Тут-то я и поняла, что Оксанка эта… знаешь кто?

– Кто?

Леша повторяет «Оксанка-засранка» и хохочет.

– Как бы тебе сказать… Вот как можно было взять девку, когда ну видно прям, что аура темная? Ну темная у нее энергия, не спорь. У меня, когда я эту засранку вижу, перед глазами прям пятна плывут. Багровые.

– Когда на солнце смотришь, тоже пятна перед глазами, – замечает Рома.

– Вот ты все шутишь! Все вам смешно! Вспомнишь потом мои слова.

– Да я и так все помню, – говорит Рома. – Лучше бы побольше забывал.

– Ты, Рома, молодой еще, чтоб все забывать. А с этой девкой вы нахлебаетесь. Если Катя не опомнится и не вернет ее откуда взяла. Сдается мне, ее не случайно в том торговом центре оставили.

– Да уж, конечно, не случайно, – отвечает Рома. – А нарочно.

– Что ты со мной все споришь?

Бабушка берет ножницы и начинает его стричь.

– За Яну я больше всего переживаю. Дитё на глазах портится, капризной какой-то стала, поглупела. На кошмары жалуется. Лучше б Маркуша увез ее от всего этого назад во Францию.

– Может, Оксана еще адаптируется? – говорит Рома. – Я же как-то адаптировался.

– Кукареку! – Леша ползает под столом.

– Ну, ты маленьким был. Ты вообще другой. Ты всегда был тихий, робкий. Всех стеснялся, всего боялся.

– Ку-ка-ре-ку! – кричит Леша.

Бабушка продолжает стричь, волосы падают на пол.

– Ты, конечно, совсем уже свой нам стал, за столько-то лет. Но мне кажется, что… как бы тебе сказать…

– Что?

– Что ты никого особенно не любишь.

Бабушка подравнивает челку.

– Ну, будто у тебя есть чувство, что ты всем что-то должен. Но любви как таковой я не вижу. Даже Шурка человечнее ко всем относится.

Рома пожимает плечами. Завязывает узелок из волосинки себе на палец.

Бабушка смахивает остриженные волосы.

– Вы уже завтра домой, да? – спрашивает бабушка.

– Да.

Сцена 30

Лежа на кровати в дачной комнате, Рома читает книгу «Перестань переживать – начни жить! Гид по счастью и успеху в картинках». На обложке утомленный человек тащит на спине огромный желтый смайлик.

Рома откладывает книгу на тумбочку. Поворачивается на бок.

Слезает с кровати, вынимает из рюкзака охапку антидепрессантов. Свои вещи при этом разбрасывает по полу. Берет по одной таблетке из каждой пачки. Достает пустую бутылку.

«М-м горько… горько, м-м!» Вылетает из комнаты, спускается на первый этаж. Запивает водой из чайника.

Поднимается обратно. На его кровати развалилась Шура.

– Ты чего? – недоуменно спрашивает Рома.

Шура подносит палец к губам.

– Я хотела сыграть.

– Во что?

– В армрестлинг.

– Ты издеваешься?

– Садись.

Рома садится на кровать.

Шура ставит локоть. Рома тоже.

– Но если ты проиграешь, ты меня поцелуешь, понял? Ну, понял?!

– Понял.

Ромина рука покачивается. Шурина рука покачивается. Ромина рука. Шурина. Ромина.

Шура побеждает.

Пауза.

– Я не могу, – говорит Рома.

Шура чешет глаз и вытаскивает зажигалку. Щелкает ей. Рома слушает. Шура бросает зажигалку на пол.

– Давай сбежим? – предлагает Шура.

– Куда?

– Меня Юрец приглашает. Но мне одной с ним стремно. Он меня хочет со своими друзьями из армии познакомить, я вообще не хочу туда ехать, если честно… Но уже подписалась.

– Сама не хочешь, а меня зовешь.

– Вместе все ж веселее.

– Я бы в Калугу съездил. На родину.

– На родину?

– Ну, я же из Калуги. Там у меня мама… и еще, может, кто-то есть. Я ее, кажется, помню.

– Можем и в Калугу, если надо… Так чего, составишь нам с Юрцом компанию?

– Не уверен, – говорит Рома. – Я и в Калуге-то не уверен.

Шура разочарованно вздыхает.

– Если б Леечка позвала, сразу бы подорвался, спорим? – хмуро говорит она.

Рома молчит.

– Ну чё расселся, дай уже встать-то… Спокойной ночи, бро.

Рома осматривает комнату. Его вещи аккуратно разложены по полкам. Рома смотрит на них в недоумении.

Сцена 31

Ночь. Темно. Даня и Никто, лежа на кровати, смотрят в ноутбуке фильм Анатолия Бережнёва «Твари».

Титры. Режиссер – Анатолий Бережнёв; сценарист – Анатолий Бережнёв.

В черно-белом кадре человек в полицейской форме сидит за столом, пьет водку и рыдает. Рядом садится его толстая жена. Наливает в свой стакан водку из его бутылки и рыдает. Полицейский в течение двадцати минут раздраженно следит за ней.

Даня и Никто засыпают.

В семь утра звонит будильник. Даня выключает его и лениво ворочается, слушая гробовую тишину фильма.

Смотрит на экран.

В черно-белом кадре тот же полицейский в крови или в грязи сидит за столом перед священником в черной рясе. Пьет водку и рыдает.

Священник тоже пьет водку.

Полицейский поднимается и поскальзывается на блевотине. Священник рыдает. Жена рыдает. Еще какой-то мужик рыдает.

Даня сонно потирает глаза.

– О боже, он все еще идет…

Даня выключает фильм, вскакивает, открывает шторы, засовывает ноутбук и учебник по древневерхненемцкому в рюкзак. Спящая Никто сопя отворачивается от солнца. Даня целует ее в щеку и уходит.

Сцена 32

Младшие дети обедают: Оксана и Леша едят суп, Яна грызет морковку.

– Дети, кто взял девять тысяч? – внезапно спрашивает мама.

– Девять тыщ! – восклицает Оксана. – Это что ли пропало столько денег?!

– Что ли да, – отвечает мама. – Пропало.

– Много, – говорит Оксана. – Это даже если есть, можно все купить.

Оксана возвращается к супу.

– А если нет, то уже не купить, – отвечает мама. – Так что придется вам пожить пару месяцев без сладкого.

– Без сладкого?! – восклицает Яна. – А я-то тут при чем? Я ничего не брала, почему меня наказывают?!

– Но никто же не признается.

Яна сердито глядит на сестру:

– Это Оксана!

– Это не я, мам! – возмущается Оксана. – Это правда не я!

– Леша, это ты? – спрашивает мама.

– Я не брал, – отвечает Леша.

– Дети, это точно один из вас, зачем отпираться-то.

– Я знаю кто! – говорит Яна. – И знаю, как это было.

– Нет! Не говори!!! – кричит Оксана.

Яна тянется к маминому уху.

– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а! Мама! – ревет Оксана. – Прости, мамочка, я больше никогда! Я больше не буду!!! А-а-а-а-а-а-а!

Появляется Лея.