— Засечник здешний, — снизошел до ответа мужчина. Имени, правда, не назвал. Станислав воспользовался тем, что на него никто не смотрит, и немного распрямил тело, меняя неудобную позу.

— Как твое имя, человече? — продолжил допрос главный псих.

— Гена… Евгений я… Сладков… — запинаясь, ответил хиппи.

— Из каковых земель?

— Питерский я. То есть, из города Санкт-Петербурга, улица Софьи Ковалевской, дом двести сорок, квартира с-сто шестьдесят третья.

— Никак ганзеец? — удивился от костра старик. — А брешет по нашему знатно.

— Санктпертербург, — задумчиво повторил мужчина. — Не помню такого города. Может, франкского племени лазутчик? Или ливонцы новую крепость учинили? Где город твой? — снова обратился он к хиппи. — За морем он, или за окияном?

— Так… Здесь же, — дернулся пленник. — Т-тут он.

— Колдовское место кличет, воевода, — перекрестился дед. — Может, подземных бесов он соседом был. Ты, на груди у него посмотри, воевода. Может, ладанка там есть, али амулетка заговоренная.

Мужчина взялся за ворот темно-синего бадлона, рванул к себе, разодрав его до пояса. По костлявой груди хиппи побежали крупные, издалека заметные мурашки. На шее пленника, на тонких коричневых веревочках, болталось сразу несколько амулетиков. Воин сгреб их все, рванул, поднес к лицу, с интересом осмотрел покрытый изящной вязью зеленый деревенский кругляшек. На губах его расплылась улыбка понимания:

— Сарациин… Откель на брегах Невы, чужеземец? — связку побрякушек мужчина поднес к самым глазам ничего не понимающего паренька. — Какой извет замышляли?

— Не-не-не… — чувствуя неладное замотал головой хиппи. — Э-ю-эт-то сь-сью-юуф-ф-фи-и-ю по-одар-ри-ли.

— А бает по-нашему, — поддакнул дед. — Видать, нашей грамоте его учили.

— Кто тебя приветил, чародей? Кто на Неву привел? — пальцы воина крепко сдавили горло хиппи. — Новгородцы?

— Н-нет… Не я… — прохрипел в ответ пленник.

— Кто, говори?! На государя извет замыслили?! Новагорода бояре?

— Нет, ничего! Мы только так. Травку покурили, с чуваками железными потусовались.

— На кого траву воскуривали?! — еще больше взбеленился закованный в латы псих. — Какой извет творили?! Кто привел, кто место указал?!

— Не знаю, — испугался хиппи. — Ничего не знаю!

— Новгородцы? Бояре Новагорода? Посадник? Кто?!

— He-e… — отчаянно пытался угадать нужный ответ хиппи. — Я сам. Я один. Случайно.

— Один? — удивился столь наглой лжи воин, и отступил в сторонку: — Агарий, лапой его погладь.

Дед вытащил из-под себя еловую лапу — сидел он на целой охапке, сунул в костер, дал огню затрещать смолистыми иголками, после чего торопливо поднялся и мелкими движениями, словно охаживая приятеля веником в парной, прошелся горящей веткой хиппи по груди. У того едва глаза на лоб не вылезли. От боли он даже закричать толком не смог, издав всего лишь какой-то хрип.

— Ну, знаешь новгородцев? Кто на Неву тебя вывел? Кто в Северную пустошь привел? Кто крамолу измыслил?

Хиппи тяжело дышал широко раскрытым ртом.

— Отвечай! — воин безжалостно хлестнул плетью по обожженной груди.

— Не-ет!!! — наконец-то смог завопить пленник. — Нет, не знаю никого! Никого не знаю! Не надо больше! Не-ет…

— А кто вывел тебя сюда? Как? Колдовством прельстил? — мужчина еще раз ударил пленника. — Кто? Имя назови!

— Я-я! — заплакал хиппи. — Не знаю я-я…

— Новгородцы вывели? Имя назови! Агарий, пройди еще лапой.

Пленник начал орать так, что у Погожина заложило уши.

— Отвечай, милай, — ласково посоветовал дед, потряхивая на груди хиппи горящую еловую лапу. — В допросную избу привезут, там жалеть ужо не станут. Там больно тебе станет, там енто умеють.

— Имя назови! — потребовал воин, отстраняя старика. — Кто из новгородцев измыслил государя чародейством свести?

— Не знаю, — в голос заплакал хиппи. — Никого не знаю…

— Воевода, — окликнул главного психа старик. — А как, поежели не бояре из Новагорода извет задумали? Поежели иной боярин тутошний? Чародеев почто на Неве спрятали, в пустоши Северной? Неужели вкруг Новагорода чащоб тайных нет?

Воин начал задумчиво покусывать губу, глядя то на старика, то на пленника.

— Колдунов мы посекли не в болотах, — покачал он головой. — Колдуны к Ореховому острову шли, к новгородцам.

— Потому и шли, — кивнул дед. — Хотели договор учинить.

— Так, чародей? — поднял взгляд на хиппи мужчина.

Тот немедленно закивал, опасливо косясь на плеть.

— Кто ж тогда? — удивился воин. — У нас в пустоши боярского рода всего пара дворов будет. Никак боярин Волошин тихо под государя крамолу готовит? Знаешь Волошина, чародей? — круто повернулся он к пленнику.

Хиппи опять торопливо закивал.

— Вот, стало быть, каков служилый боярин! — облизнул губы воин. — Вот пошто дела засечные такой интерес вызывали у Харитона. Правду говоришь, сарацин?

Воин рукоятью плети подцепил пленника под подбородок и внимательно заглянул ему в глаза.

— Вроде, поспело мясо, воевода, — выпрямился у костра старик. — Готово.

Воин передвинул щит ближе к огню, уселся на него. Теперь Погожий ничего не видел, а слышал только чавканье. Во рту патрульного появилась слюна, в желудке заурчало.

— Допросные листы снять надо, Агарий, — деловито вспомнил мужчина. — И не токмо с чародея сарацинского, а со всех. Особо узнать, какую крамолу затеяли, кто из бояр хотел государя извести, как новгородцы помогали. Не может такого случиться: измена государю на севере, а новгородцы в стороне спят. А, чародей? Новагород видел? С боярами говорил?

Хиппи промолчал, и воину это не понравилось:

— Ну-ка, Агарий, пошевели его лапой…

Под березовыми кронами раскатился новый истошный крик, мгновенно оборвался.

— Никак, воевода, помер сарацин?

— Да ты что, Агарий?! Почему?!

«Болевой шок, идиоты! — закрыл на всякий случай глаза Станислав. — Довели парня, уроды, своими играми. Будет вам теперь статья лет по двадцать каждому».

— Я его пощекотал слегка лапой, воевода. Чисто испуга ради. А он и повис.

— Сарацин от лапы издох? Да у меня под Казанью один татарин полдня зубами копье грыз, вырвать из брюха хотел! Только перед сном дорезали. А тут — от простой лапы помер?

— Может, заговор порушился? Ладанки-то его все пожгли! Огонь любую силу колдовскую своей чистотой истребляет.

— Ладно, Агарий, пусти его. Этих двоих не трожь, амулеты им оставь. Их надлежит в допросную избу доставить и листы полные снять. Я засечников обедать сейчас пришлю, ты пока обожди.