Печаль, которая была в девушке изначально, вскоре прошла, по крайней мере, на время нашего разговора. Если в первые минуты в глазах ее еще заметен был влажные след слез, теперь они сверкали живым интересом и удовольствием, словно девушка совершенно забыла все свои печали. «Славно, — думал я, довольный собой. — Я помог ей увидеть жизнь в ярком свете, пусть даже на краткий час».

Внезапно она поднялась (к тому моменту мы оба присели на огромный валун) и сказала:

Как летит время! Я должна немедленно поспешить домой!

Позвольте мне проводить вас, — горячо откликнулся я.

Глаза ее расширились, и она спросила с простотой, граничившей с грубоватостью американской манеры общения:

Зачем?

Чтобы убедиться, что с вами все в порядке, — растерянно пробормотал я.

Она рассмеялась:

Не бойтесь за меня. В этих горах я в большей безопасности, чем где бы то ни было — ну почти, — на лицо ее набежала неожиданная тень, хотя интонация оставалась мягкой. — О нет, сэр, не стоит этого делать. Что скажут люди, увидев, как я прогуливаюсь с джентльменом вроде вас?

Вопрос был риторическим, мне оставалось лишь пожать плечами, ведь мужчине положено с достоинством принимать моменты разочарования. Я снял шляпу и поклонился — не иронически, а дружелюбно и учтиво, желая избавить ее от неловкости, — не зря потратили состояние, воспитывая меня джентльменаом. Вознаграждением мне стала протянутая рука и слова:

До свидания, сэр. — И девушка, сделав легкий книксен, мгновенно скрылась среди зарослей ниже по склону.

Я стоял с непокрытой головой, пока она не исчезла из виду. Затем я подошел к самому краю небольшой площадки на вершине холма и взглянул на широкую перспективу моря и земли, сердце мое было переполнено, и слезы набежали на глаза, затуманив взор. Некоторые люди считают добрые чувства своего рода молитвой! Если так, то в этих горах я молился истово и пылко, трепеща от благодарности Создателю за все сотворенное Им добро!

Вернувшись к подножию, я обнаружил Дика и Энди в трактире. Мой школьный товарищ заметил меня и приветствовал:

Как ты провел время, друг мой? Тебя не было так долго, что я уже решил, ты там поселился! Что могло удержать тебя на вершине?

Оттуда открывается несравненный вид, — уклончиво ответил я.

Разве сыщется на свете что-то милее увиденного на Шлинанаэре? — с нарочитой серьезностью заметил Энди.

Воистину так! — быстро и решительно ответил я.

Я-то вам твердил — тама найдется, на чего поглядеть, — кивнул он. — А може спросить: болото вам на горе-то не попадалось?

Я улыбнулся ему с мягким упреком, но это лишь позабавило его.

Точняк, — сказал я, подражая его выражению и акценту.

Мы проделали изрядную часть пути в молчании: Энди был занят управлением экипажем,

Дик перечитывал записи в блокноте, а я погрузился в приятные мысли. Вдруг Энди заявил ни с того ни с сего:

Видал я девицу, что спускалась с холма тама, в самый раз перед вами, сэр. Надеюсь, она вас не потревожила?

Я проигнорировал вопрос, а Дик, кажется, не услышал его. И, честно говоря, я не смог бы с полной уверенностью ответить ни утвердительно, ни отрицательно.

На следующий день Сатерленд должен был вернуться к работе на Мердока, только на новообретенном его участке. Я не мог подумать о его визите на Ноккалтекрор без легкого приступа зависти. Мне все же предстояло отправиться на прогулку в ином направлении.

Дика вдохновили вчерашние эксперименты на болоте Нокнакар, он ни о чем другом не мог говорить — меня такое положение вещей вполне устраивало, так как позволяло размышлять о своем, не слишком активно участвуя в разговоре с товарищем.

Я все тщательно обдумал и, прежде чем отправлюсь спать, запишу главные выводы и наблюдения, — говорил тем временем энтузиаст исследований. — К сожалению, я еще на некоторое время связан договором с мистером Мердоком, но, друг мой, если ты не возражаешь, я бы просил тебя задержаться на некоторое время и провести наблюдения согласно моему плану. Мы не сможем начать работу вместе до послезавтра, так как надо дождаться разрешения от Мориарти, прежде чем всерьез изучать болото на его участке. Зато потом мы добьемся прогресса. Ты должен нанять несколько человек, чтобы быстро провести все работы. Завтра к вечеру я приготовлю точную карту, тебе придется всего лишь следить за тем, как будут расставлены вешки на нужных местах, а также делать заметки о результатах наблюдений. Полагаю, можно будет управиться за неделю или две с предварительным дренажем, так как нам нужно радикально спустить воду из того болота. Мы не можем твердо рассчитывать на то, что сможем понизить ее уровень более, чем на двадцать — тридцать футов, но при определенной удаче добьемся вдвое большего успеха. Вряд ли мы увидимся до следующего вечера, сейчас я пойду к себе — надо сделать большую работу, а рано утром я отправлюсь к Мердоку. Если ты пойдешь на прогулку пешком, могу ли я взять экипаж Энди? Моя нога еще не вполне здорова.

Конечно, бери, — ответил я, и мы пожелали друг другу доброй ночи.

Вернувшись в свою комнату, я запер дверь и взглянул в открытое окно на утопающий в лунном свете пейзаж. Так простоял я довольно долго. Едва ли найдется на свете молодой человек или девушка, которым придется объяснять, что чувствовал я в тот момент: без малейшего стеснения признаюсь, что я был бесконечно, по самые уши влюблен. Если юному человеку нужны объяснения, ну… добавлю, что все образование становится незначительным, все перспективы несущественными, хуже того — прежние ценности кажутся малозначительными, меняется взгляд на жизнь в целом. Если же объяснений попросит кто-то далеко не юный, я просто скажу: «Сэр или мадам, вы или глупы или утратили память!»

Однако я никогда прежде не испытывал столь сильных чувств по отношению к девушке моего круга; прежде чем лечь спать, я все же сосредоточился на практических делах и написал письмо с инструкциями своему агенту, чтобы тот осторожно провел расследование по поводу моих новых владений, проверил состояние уплаты ренты, возможные затруднения, необходимые усовершенствования, которые рекомендовал бы опытный специалист.

Когда я лег, сон долго не шел, мысли мои были исполнены надежды на счастье, тьма и смущение прежних лет отступали перед сиянием ожидаемых перемен, хотя волнами накатывали и тревоги, связанные с неизвестностью и неопределенностью моего положения в самом разном смысле и контексте. Но главным оставалось личное волнение. Смогу ли я завоевать расположение этой девушки? Станет ли она моей женой? Или я никогда больше не увижу ее? В конце концов я вскочил с постели, начал расхаживать по комнате и заснул только перед рассветом. В снах моих перемежались радость и страдания. Сначала надежда доминировала, приятные впечатления предыдущего дня всплывали снова и снова. Я поднимался на холм, слышал чудесный голос — прятался от певуньи, — и вот уже я держал ее руку в своей, мы прощались, и тысячи счастливых фантазий переполняли меня восторгом.