создавать проблемы, Кэсси. Ты должна побежать к Меган и рассказать ей все, что я сказал. Пусть она послушает. А еще лучше — отправь всю запись Гермесу.

Глаза расширяются, и я задаюсь вопросом, не стал ли он самоубийцей за последние две недели.

— Может, и отправлю, — отвечает она, явно испытывая его.

Кивнув, он внутренне скривил губы.

— Конечно, тогда тебе придется иметь дело с гневом Меган. — Он усмехается. — Ты бы видела, что она делает с теми, кто ее унижает.

Его глаза быстро сканируют расстояние между нами и всеми остальными, кто сидит за своими столами, и он должен понять, что они нас не слышат, чтобы сказать то, что он не хотел бы, чтобы кто-то услышал.

На всякий случай он даже понижает голос. Он становится грубым, опасным.

— И ты бы видела, что я делаю с теми, кто угрожает Элле.

У меня открывается рот, и мне требуется несколько секунд, чтобы сдержать свою реакцию.

— Крис, — шепчу я. Я качаю головой, когда его яростные глаза встречаются с моими, и они волшебным образом смягчаются, заставляя мое сердце учащенно забиться.

О. Я в беде.

Темный голос раздается рядом со мной, посылая волну уверенности по моему телу.

— Элла слишком мила, чтобы сказать журналистским подражателям, чтобы они шли на хрен, — презрительно мурлычет Ахиллес. — Но вот тебе мой совет: убедись, что твой маленький микрофон записывает. В нашем мире журналисты, которые копают слишком глубоко, исчезают. Ты уверена, что это тот путь, который ты хочешь выбрать?

Думаю, для Кэсси достаточно угроз за один день. У нее дрожит нижняя губа, когда она отходит в сторону, разворачивается и практически трусцой выходит из кафетерия.

— Мюррей.

Ахилл кивает в знак приветствия.

— Дюваль.

— Кэсси ушла. Хочешь убрать эти острые зубы и вернуться к своим делам?

Их обмен мнениями звучит так, будто он происходит не в первый раз, и это меня беспокоит. Раньше они никогда не были друзьями.

Крис не двигается. Его правая рука забирается в карман брюк и что-то там возится. Ахиллес хмыкает, словно ему уже много раз приходилось иметь с этим дело, хотя такого никогда не случалось.

— Я позабочусь о твоей малышке Элле, Мюррей. — Он кладет руку мне на спину. — А теперь я прошу тебя вернуться к своим делам, чтобы я мог вернуться к своему обеду.

— Ты будешь заботиться о ней, не прикладывая к ней руки. Верно?

Рука Ахилла опускается, словно я в огне. — Это само собой разумеется.

Крис, похоже, одобряет это и дарит мне прекрасную, искреннюю улыбку. — Хорошего дня, сладкая.

— Перестань называть меня сладкой.

Он делает паузу, прикусывает нижнюю губу и смотрит мне прямо в глаза, когда говорит, — Как хочешь, сладкая.

Как только он удаляется, я поворачиваюсь к Ахиллу. — Я буду заботиться о твоей малышке Элле? Что это было?

— Я сказал ему то, что он хотел услышать, — бесстрастно отвечает он, пока мы идем к столу, за которым сидят остальные наши друзья.

— Ты не заботишься обо мне, Ахиллес, — шиплю я. — И я не его.

— Зато ты маленькая.

Ему плевать, что я раздражена тем, что он говорит обо мне с моим бывшим, как будто я викторианская женщина, которой нужен подопечный. Я даже не успеваю ответить на его дурацкое замечание, потому что Пич уже настигает меня.

— Эта девчонка — зануда, — говорит она, когда мы садимся за стол.

— Не волнуйся, Элс, — добавляет Алекс. — Весь колледж ее ненавидит.

Я смотрю на нее и улыбаюсь.

— Значит, никому не будет дела, если я ее убью? — шепчу я.

Алекс смеется, но ее перебивает Пич.

— О, слава богу, — вздыхает она, сидя за обеденным столом. — Гермес только что что-то опубликовал.

Мой телефон стоит на беззвучном режиме в сумке, потому что я слишком напугана тем, что могу получить.

— Объясни мне, почему это хорошо? — спрашивает Алекс, когда они с Ахиллесом достают свои телефоны. Я не могу. Я не могу сейчас воспринимать плохие новости.

— Потому что Элс больше не будет последней темой, — отвечает она так, будто это очевидно.

— Бедная Камила, — вздыхает Алекс. — Это были личные фотографии.

— Примите это как урок, девочки, — усмехается Ахиллес. — Не отправляйте интимные фотографии своим парням. Всегда есть шанс, что парень тебя предаст. Даже если вы ему доверяете.

— Э-э, да пошел ты? — защищается Пич, зубами откусывая кусочек морковки от палки, с которой она играла секунду назад. — Как насчет: ребята, не предавайте наше доверие и частную жизнь, выкладывая интимные фотографии, которые мы вам присылаем, потому что мы вам доверяем? Вы, ублюдки, всегда сами их выпрашиваете.

Ахиллес сидит рядом со мной, а Пич — на другом конце стола. Он наклоняется ко мне, и на его лице появляется леденящая душу ухмылка, которую он так хорошо умеет делать.

— Для человека, который знает, что все мы ублюдки, почему бы тебе не быть более осторожной? У некоторых мужчин действительно не самые лучшие намерения, Пич.

— Да, у таких, как ты, — фыркнула она. — Аманда Картер плакала, выходя из вашего дома вчера утром. Я пила кофе на крыльце, когда бедная девушка захлопнула вашу входную дверь. Ты знаешь, что она сказала?

— Мне все равно, — непринужденно отвечает Ахиллес.

Но Пич настаивает. — Она сказала, что твой лучший друг в полной заднице. Не подпускай его к другим девушкам.

— Кто сказал, что она говорила обо мне? Может, она говорила о Рене?

Пич открывает рот, тут же закрывает его, потом снова. — Э-э…

Я почти уверена, что они с Реном время от времени тайно трахаются, когда ему удается ее убедить. Но она любит отрицать, что между ними что-то происходит, потому что она — крутая девчонка, которая стоит на своем, а Рен известен тем, что серьезно доминирует во всем, что делает. Спорт, дружба, учеба… секс.

Ахиллес — садист, которому нравится мучить нас. Игриво. Особенно Пич, потому что она такая сильная. Поэтому при любой возможности он пытается свести ее с Реном. Или, что еще хуже, как сейчас, заставить ее ревновать.

Она поворачивается к Рену, сидящему рядом с ней, и он качает головой. — Она говорила о нем.

Она пожала плечами, но черты ее лица ожесточились. — Мне все равно.

Ей не все равно. Ей не все равно. Просто она не признается в этом. Даже самой себе.

Когда она поворачивается обратно к моему краю стола, ее глаза загораются, когда она смотрит мне за спину. — Элла, твой брат становится все сексуальнее, когда я его вижу.

— Мой брат? — Я оборачиваюсь, а там стоит Люк, который идет через всю столовую колледжа и