К появлению визитёра мы с Кацем были уже готовы. Как внутренне (наметили основные темы и роли в предстоящем разговоре), так и внешне (поменяли свою дислокацию, теперь я сидел за письменным столом, а Кац сбоку на стуле). Вид у моего друга был деловой. Перед тем как усесться на место моего помощника, он взял блокнот, лежащий на секретере, и теперь, разложив его на краешке письменного стола, склонился над ним с карандашом в руке. Перьевую ручку он взять опасался (непривычно всё-таки, к тому же к ней нужна была чернильница и промокашка) и поэтому схватил первое, что пришло в голову. Вот такую картину работы великого князя с секретарём увидел вошедший господин – депутат Государственной думы Гучков. Ну что же, это было неплохо и внушало уважение. Вернувшийся с фронта генерал, георгиевский кавалер, представитель дома Романовых, не бездельничал, кайфуя в столице, а работал, что-то диктуя секретарю.

Когда Гучков вошёл, мой мозг взорвался – я элементарно не знал, как с ним здороваться. То ли самому встать и подойти к такому уважаемому визитёру и пожать ему руку, или здесь не принято, чтобы великий князь, брат императора, встречал даже уважаемого человека у входа в свой кабинет. Да и чёрт его знает, распространено ли здесь рукопожатие. Решив, что вскакивать с места для великого князя как-то несолидно, а руку пожму Гучкову, если он протянет свою. В напряжённом ожидании этого момента я, не вставая с кресла, произнёс:

– Доброго дня, Александр Иванович, как дела в Думе? Что скажете о настроениях среди депутатов? А то мы на фронте совсем выпали из общественной жизни. Да вы проходите к столу и садитесь вон на тот стул напротив меня. Если на нём не очень удобно, то я свистну Ваське, он кресло сообразит.

Своей нарочитой простотой обращения я косил под фронтовика, который привык воевать, а не заниматься политесом. Ну не знал я языка общения местной элиты. Запросто можно спалиться на сленге XXI века, а так взятки гладки – что с фронтовика возьмёшь, тем более с великого князя. Понятно, что Михаил Александрович разговаривает таким языком специально, чтобы быть ближе к народу.

Между тем Гучков, наверное ошалевший от новой манеры великого князя говорить (по-видимому, они были знакомы и не раз беседовали), молча прошёл к указанному стулу и уже там, держась руками за его спинку, сказал:

– Здравствуйте, Михаил Александрович, очень рад вас снова видеть! Наслышан о прихватившей вас на фронте язвенной болезни. Но ничего, столичные врачи вас подлечат. А что касается настроения депутатов, то оно как у всего народа – тревожное. Когда Брусилов начал наступать, то была эйфория – казалось, что вот-вот сломим австрийцев, а теперь опять завязли в болоте (боях под Ковелем), ну и настроение соответственное. Лаяться в Думе стали злее, и опять левые зашевелились. Победы нужны, Михаил Александрович, победы.

– А армии нужен крепкий тыл. Оружие новое нужно, тогда и будут победы. Я, кстати, получил от одного из российских патриотов очень интересное послание. Предлагает человек новое оружие для российской армии. Сначала я думал, что это очередной сумасшедший со своими бредовыми идеями, но когда посоветовался со специалистами оружейниками, то они нашли эти предложения интересными и перспективными. Я, естественно, связался с этим человеком и получил от него чертёж многоствольной реактивной пушки. Кроме этого, он придумал горючую смесь, которую невозможно потушить водой. Идеи этого инженера очень полезные для русской армии и, что немаловажно, их легко реализовать даже в наших условиях. Дело за малым, нужно найти тысяч сто и предприятие, способное наладить производство реактивных снарядов. Вы как председатель Центрального военно-промышленного комитета должны этому поспособствовать.

– Да я всегда готов оказать содействие развитию российского военно-промышленного комплекса. Тем более в деле освоения новых видов вооружения.

– Вот и возьмитесь за это конкретное дело. Посмотрите, какие чертежи многоствольной реактивной пушки передал мне изобретатель, а где рукописный текст, там описана технология получения нового горючего вещества. Температура горения этого вещества, названного напалм, колоссальна. Как сказал сам изобретатель – температура горения под тысячу градусов. В отличие от пороха, который вспыхивает и практически сразу сгорает, это вещество может гореть долго и способно прожечь даже стальной лист. А если хотя бы капля напалма попадёт на человека, то элементарно прожжет его насквозь.

Я подвинул в сторону Гучкова стопку листов, с моими дилетантскими рисунками и каракулями Каца, описавшего технологию изготовления напалма и нарисовавшего схему снаряда «Катюши». Когда он начал просматривать эти бумаги, я сначала давал пояснения, а потом заявил:

– Я, как вы знаете, окончил в 1901 году Михайловское артиллерийское училище и поэтому представляю, что значит массированное применение крупнокалиберной артиллерии. Страшно оказаться на позиции, которую обрабатывает даже одна батарея шестидюймовок. А тут одна боевая машина выпускает один за другим шестнадцать подобных снарядов. А представьте, что таких установок десять или двадцать и все они гвоздят по одной цели. Да на позициях противника форменный ад получится. Любой выучки солдаты, если, конечно, останутся живы, в панике будут покидать свои окопы. А в пробитый коридор врываются кавалеристы и начинают крушить тылы противника. Вот вам и чистая победа с минимальными потерями. И в вашей Думе все левые успокаиваются и начинают петь хором «Боже, царя храни»… Понимаете, Александр Иванович, что мы можем получить, организовав производство такого оружия?

– Я с вами согласен, Михаил Александрович, и немедленно займусь реализацией этого предложения. Деньги найду без вопросов, в случае чего тысяч тридцать внесу лично. Да и своих соратников по Прогрессивному блоку озадачу. Как я посмотрел по чертежам, изготовление подобных конструкций вполне возможно на любом среднем машиностроительном заводике. Трудности могут возникнуть только с дефицитом автомобильных шасси в России. Но и эта проблема решаема. Бывший управляющий Одесского филиала Московского учётного банка, где я был директором, сейчас в Соединенных Штатах и занимается как раз автомобильным бизнесом. Я с ним поддерживаю связь, и он с удовольствием заключит контракт на поставку в Россию автомобилей. Завтра же направлю Арону телеграмму.

– Хорошо, Александр Иванович, я очень доволен, что вы взяли на себя это ответственнейшее дело. А то сами понимаете, мне нужно выезжать в свой корпус, и совершенно нет времени заниматься даже этим важным делом. Я оставляю за себя моего секретаря Николая Джонсона. Он в курсе всех дел, хорошо разбирается в конструкции системы залпового огня, а что касается напалма и реактивных снарядов, то лучшего специалиста вы не найдёте. Николай длительное время общался с изобретателем этого оружия, но когда они вместе испытывали реактивный снаряд, предназначенный для системы залпового огня, произошёл несчастный случай. Кацман погиб, в живых остался только Джонсон.

– Михаил Александрович, а вы разве не остаётесь в Петрограде? У вас же сильное обострение язвенной болезни. Требуется квалифицированное лечение хотя бы в течение двух месяцев. Вы мне сами об этом говорили в Могилёве, куда я приезжал, чтобы встретиться с председателем Особого совещания по обороне, великим князем Николай Николаевичем. Помните, после того как вы рассказали Николаю Николаевичу о вердикте врачей, было устроено чаепитие. Там вы мне и сказали, что, скорее всего, останетесь в Петрограде. Вы же, в общем-то, согласились с доводами Николая Николаевича, что Особое совещание по обороне должен возглавлять, по крайней мере, великий князь, а так как он перегружен своими обязанностями, то этим следует заняться вам, Михаил Александрович.