– Мне нужно все это записать, – неустанно твердила она. – Продолжайте, продолжайте рассказывать. Все, что знаете. Абсолютно все.

С безлюдных бульваров автомобиль на полной скорости свернул на перемычку северо-западной окружной дороги. Маркет, Бондю, Вамбреши… За окном один за другим мелькали выезды, а в металлической коробке, на которую обрушивались тонны воды, звучал голос женщины-полицейского. В который раз она рассказывала о самом страшном, стараясь при этом говорить спокойно. Похищение Манон, ее блуждание по улицам Лилля, охотничья хижина и замысловатое послание. Манон не пропускала ни малейшей детали этого словесного ада, фиксируя основные события и записывая слова Люси при помощи крошечного микрофона, встроенного в органайзер.

– Профессор… Как ему удалось меня удержать? Зачем? Откуда он мог знать про «Других»? Это было наше выражение! И… Нет! Это невозможно!

Манон не удавалось успокоиться. Самые отчаянные попытки сосредоточиться ни к чему не приводили: вопросы вертелись у нее в голове. Без ответов.

– А вдруг вы говорили об этом, пока он держал вас взаперти? – предположила Люси, глядя на часы. – И вас вынудил тем или иным способом? Как знать?

– Держал меня взаперти… Боже мой, я была в его власти… Нет-нет! Я бы никогда не стала рассказывать о своем детстве! Никогда!

– Как вы можете быть так уверены, если ничего не помните?

– Есть вещи, которые помнишь о себе. Даже если страдаешь амнезией! Я не забыла, кто я. Я знаю, кто я! Вы можете это понять?

Люси заговорила самым примирительным тоном:

– Конечно-конечно. Не нервничайте, это никому не нужно. Поговорим о надрезах на вашем животе… Мне бы хотелось, чтобы вы объяснили, что они означают. Доктор Ванденбюш сказал мне, что вы их сделали с братом.

Манон мгновенно ответила:

– Понятия не имею.

– Как это – понятия не имеете?

– Говорю же, понятия не имею! Я не понимаю смысла этих шрамов! Я знаю, что они там, на мне, но не понимаю, что они означают! Когда они были сделаны? Для чего? Мне это совершенно неизвестно! – Она схватила Люси за руку. – Как Профессору удалось похитить меня? Как я выбралась?

– Манон, я…

– Его необходимо найти! Скажите, что вы скоро найдете его! Скажите же!

– Мы все для этого сделаем. – Люси посмотрела ей прямо в глаза и добавила: – Вы можете мне верить. Но если вы хотите, чтобы я помогла вам, придется мне доверять…

Чувствуя комок в горле, она свернула на Рубе-Эст. 3:35. Оставалось меньше получаса…

– Поговорим о спичках. Вы так и не сказали мне, что они означают. Я должна знать.

– О каких спичках?

Манон взглянула на женщину за рулем. Ее пальцы незаметно нащупали ручку дверцы.

– Где ваше удостоверение? Вы не показали мне своего удостоверения! Ваше полицейское удостоверение!

Люси вздохнула:

– Показала. Перед тем, как сесть за руль. И потом еще два раза за время поездки. Возьмите его, оно у меня в кармане куртки. Мне не пришло в голову оставить его на виду. Я пока не привыкла, простите… Но умоляю, раз и навсегда, отпустите ручку двери. В конце концов вы вырвете ее и доконаете мою бедную машину.

Манон с облегчением завладела трехцветным документом.

– Простите меня. Я часто повторяю одно и то же.

– Это вы мне тоже уже объясняли. Но не извиняйтесь. Я прекрасно понимаю, хотя это… трудно. Скажите, вы всегда так быстро говорите?

– Да, это способ сделать разговор более информативным. Из моей головы все так быстро улетучивается… Куда мы едем?

– В Эм, в дом с привидениями. Уже обсуждали…

Люси на мгновение задумалась и повторила:

– А вот надрезы на вашем теле, что они значат?

– Не знаю.

– Ладно. Попробую попозже.

Не слушая ее, Манон снова погрузилась в лабиринты своего «N-Tech». Но вдруг опять обратилась к спутнице:

– Можно мне вас сфотографировать? Тогда я не буду постоянно требовать показать мне ваше удостоверение.

Люси кивнула. Манон включила лампочку под потолком, нажала функцию «фото» на органайзере, а затем принялась что-то писать на экране.

– Что вы записываете? – поинтересовалась Люси, на несколько секунд оторвав взгляд от дороги.

– Ваше имя, профессию, причину нашего знакомства. И основные черты вашего характера. И еще впечатление, которое у меня сложилось на данный момент.

– Мне любопытно было бы узнать, что вы обо мне думаете.

– Не то, что я думаю. Что я ощущаю, здесь и сейчас. Надежность – в вашем властном взгляде. Увлеченность своим делом, потому что вы здесь со мной среди ночи. Суровость – она тоже читается в ваших глазах. Волнение, о котором свидетельствует ваш голос, руки и манера говорить… Я заметила ваше умение слушать, а также какую-то боль. Пожалуй, даже много боли. Или я ошибаюсь?

– Не слишком. Когда я была подростком, мне пришлось многое пережить из-за…

Она умолкла, но все же закончила фразу:

– Из-за хирургической операции, которая… которая на меня сильно повлияла.

– Какого рода?

– Я предпочитаю не говорить об этом.

– Знаете, мне можно. Я умею хранить тайны и… забывать то, что мне рассказывают. Если вы понимаете, о чем я.

Манон совсем не знала женщину, с которой разговаривала, но чувствовала себя непринужденно и спокойно. Необъяснимое ощущение. Заметив, что Люси не готова к откровенности, она спросила:

– И эта операция означала конец вашей молодости, изменила ваше поведение? Как мои проблемы с памятью?

На сей раз Люси не отрываясь смотрела на дорогу.

– После этого моя жизнь уже никогда не вернулась в прежнее русло. И… я совершаю поступки, за которые ненавижу себя… порой непонятные окружающим. Но… Простите. Больше я ничего не могу вам сказать.

– Меня люди тоже не понимают. Это нас с вами хотя бы как-то сближает.

Манон откинулась на подголовник и глубоко вздохнула:

– Вас преследует прошлое, а меня – будущее. Я не могу строить планы, не могу уехать в отпуск, потому что даже не буду знать, где нахожусь. Это совершенно бессмысленно, ведь у меня все равно не останется никаких воспоминаний. Никаких. Никогда.

Люси почувствовала, что вынуждена признать правоту Манон. Если нет воспоминаний, то фотографии – это всего лишь глянцевая бумага из пошлых каталогов.

Манон сосредоточилась на белых полосах, бегущих вдоль дороги. Все они исчезали во тьме, точно так же, как ее ускользающее существование. Она не знала ни куда едет, ни зачем. Наверняка женщина за рулем уже два, три, десять раз говорила ей… Совершенно очевидно, ее объяснения записаны в «N-Tech»… Но Манон не испытывала желания рыться в нем: не сейчас, потому что сейчас ей было спокойно.