Эти письма соседям-монархам, равно как и первые массовые репрессии, стали новой вехой в истории правления Ивана IV. Отныне во внутренней и внешней политике он больше не опирался на трезвый расчет. Русским царем руководило лишь его собственное нетерпение и высокомерие.

Узнав, что русские взяли Полоцк, Сигизмунд II отправил в Москву послов с предложением о перемирии. Иван IV согласился прервать боевые действия на девять месяцев, до 6 декабря 1563 года. К концу года стороны собирались выработать приемлемые условия мира. А пока царь занялся восстановлением захваченного города.

Для этого в Полоцке остались воеводами Петр Шуйский и два брата Серебряных-Оболенских, Василий и Петр. Все трое получили строгий приказ: «…укреплять город наспех, не мешкая, чтобы было бесстрашно. Где будет нужно, рвы старые вычистить и новые покопать, чтобы были рвы глубокие и крутые. И в остроге, которое место выгорело, велеть заделать накрепко, стены в три или четыре. Литовских людей в город[20], приезжих и тутошних детей боярских, землян и черных людей ни под каким видом не пускать, а в какой-нибудь день торжественный, в великий праздник, попросятся в Софийский собор литовские люди, бурмистры и земские люди, то пустить их в город понемногу, учинивши в это время береженье большое, прибавя во все места голов. И ни под каким видом, без боярского ведома и без приставов, ни один человек, ни шляхтич, ни посадский, в город не входил, в городе должны жить одни попы у церквей с своими семьями, а лишние люди у попов не жили бы».

Государев наказ воеводы выполнили в точности: город восстановили. Укрепления острога, в соответствии с указаниями Ивана IV, дополнили третьей стеной. А к этому времени подошел срок переговоров. В декабре 1563 года от Сигизмунда в Москву прибыли послы Ходкевич и Волович. Царь снова потребовал от короля признания своего нового титула, а значит, и законности притязаний на земли Киевской Руси. Московские бояре в разговоре с литовскими послами опять ссылались на непонятно откуда взявшуюся родословную, производящую Рюрика от римского императора Октавиана Августа.

Юмор ситуации заключался в том, что Август был первым римлянином, официально прибавившим к своему имени слово «божественный». В годы его правления особое значение получил культ Венеры-прародительницы, от которой, согласно легенде, происходил род Юлиев. Конечно, Октавиан (в отличие от его приемного отца Цезаря) был потомком Юлиев только по материнской линии, но зато римляне еще при жизни провозгласили богом самого Августа. В восточных провинциях (Египте, Малой Азии) для молитв ему были построены многочисленные храмы. А в Италии к концу жизни первого императора повсеместно распространился культ Гения Августа, за отправление которого отвечали сакральные коллегии жрецов-августалов. То есть, с какой стороны ни посмотри, мифический прародитель Ивана IV получается языческим богом высокого уровня. А их христианская церковь давно уже объявила бесами.

Сигизмундовы послы, будь они получше образованны (а европейская элита уже не только изучает в университетах римскую историю, но и увлекается древними мифами, знакомится с языческим пантеоном богов), вполне могли повернуть это «родословное оружие» в сторону России, призвать своих европейских соседей к крестовому походу против «потомка дьявола». Однако Ходкевич и Волович увидели в заявлениях московских бояр только то, что лежало на поверхности, — притязания на львиную долю литовских земель. Переговоры закончились безрезультатно.

Как только послы отправились восвояси, Иван IV возобновил военные действия. В январе 1564 года на запад двинулись сразу две русские рати. Князь Петр Серебряный вышел с полками из Вязьмы. А из Полоцка выступило войско Петра Шуйского. Встретились эти армии в районе Орши. И дальше должны были совместно идти через Минск на Вильно. По непонятной причине двигаться русские воеводы решили порознь, на расстоянии нескольких верст друг от друга. В походе между ними отсутствовала оперативная связь. Впрочем, если согласиться с предположением историков о том, что между Шуйским и Серебряным возник местнический спор, то ненавидеть друг друга после этого они должны были люто. Логичным тогда выглядит и странная в других обстоятельствах беспечность Шуйского: он не высылал передовых дозоров, позволил воинам двигаться налегке, оставив на возах панцири, пищали и прочее вооружение. Похоже, князь так увлекся ссорой с соседом, что и думать забыл о существовании вражеских полков.

Расплата за беспечность не заставила себя ждать. Вечером 23 января на реке Уле возле деревни Иванск армию Шуйского атаковали конники литовского гетмана Николая Радзивилла. Русские были разбиты наголову. Сам Шуйский и два князя Палецких погибли на месте. Двух других воевод, Плещеева и Охлябина, литовцы взяли в плен. Обоз из трех тысяч возов и артиллерия стали добычей победителя.

Однако все еще могло измениться — к месту сражения приближалось многотысячное войско князя Серебряного. Судя по всему, армия Радзивилла была значительно слабее. Но гетман пошел на хитрость. Он послал местному старосте письмо, где в красках описал новое оршанское поражение русских и сообщил, что собирается теперь зайти в тыл второй армии, чтобы отрезать ей дорогу к отступлению. Реальный князь Серебряный оказался не так хорош, как его однофамилец из романа А. Толстого. Он проглотил нехитрую уловку и скорым маршем отошел к Смоленску. Однако сил для развития успеха у Радзивилла не было. Когда он осадил Полоцк, гарнизон во главе с князем Петром Щенятьевым отбил штурм. Литовцы, сняв осаду, отошли к Витебску.

Иван IV, получив сообщение о гибели армии Шуйского, впал в неистовство. Неизвестно почему, но царь заподозрил, что его планы выдали литовцам изменники-бояре. Не утруждаясь проверкой подозрений, Иван Васильевич отдал приказ о немедленной казни князей Репнина и Кашина. Оба была опытными воеводами, оба отличились при взятии Полоцка. Репнина посланцы Ивана арестовали в церкви во время всенощной и убили, едва выведя на улицу. Кашина лишили жизни прямо на утренней молитве. Бессудные казни ничего хорошего принести не могли. Но объяснить это Ивану IV было уже некому… Последний, кто мог заступиться за опальных, постараться утишить царский гнев, — митрополит Макарий — умер 31 декабря 1563 года. Его преемником стал монах кремлевского Чудового монастыря Афанасий, исполнявший до того роль царского духовника. Новый митрополит беспрекословно выполнял все пожелания царя и ни в чем ему не противоречил.

Убийство без суда и следствия двух героев полоцкого взятия вызвало ожидаемую реакцию. Если раньше за кордон уходили только преследуемые, то 30 апреля 1564 года из крепости Дерпт в Литву бежал воевода Андрей Курбский, один из тех, кого царь считал своим личным другом. Король Сигизмунд II щедро наградил перебежчика. Русский князь получил от нового сюзерена староство Кревское, город Ковель с замком, местечки Вижу и Миляновичи, а также 28 сел. Переход Курбского стал уже вторым подряд, после поражения на Уле, ударом по самолюбию царя. Мало того что князья и бояре из-за местнических споров проигрывают битвы более слабому противнику! Они имеют наглость переходить на сторону врага в то время, когда страна ведет войну не на жизнь, а на смерть!