на лифте и на сорок пятый этаж токийской мэрии, и на пятьдесят второй этаж Мори Тауэр; поднимались на старую телевизионную башню (оранжево-белую копию Эйфелевой башни), и на новую — хрустальную красавицу Скай Три, которая являлась вторым по высоте сооружением в мире.

Зависнув в стеклянном куполе Скай Три, почти в небесах, я продолжала делиться с Юмико своими проблемами. Эта девушка предоставила мне уникальную возможность побыть слабой. Когда ещё я позволяла себе так раскиснуть? Не привыкла ныть и жаловаться — танки не плачут. Но три месяца в раскалённом кратере вулкана — это чересчур даже для моих крепких нервов. Всё-таки хочется с кем-то поделиться. И хорошо, что этот «кто-то» живёт за тридевять земель и ужасно говорит по-русски: значит, не разболтает моим знакомым о моей беде…

В середине января, после зимних каникул (мы с Константиновым сократили их до трёх дней, но отметили разнузданным сексом и весёлой пьянкой) мне позвонила какая-то женщина. Вернее, не женщина, а помесь мадагаскарской гадюки и австралийского шакала.

— Елена Владимировна, здравствуйте, — взволнованно произнесла она. — Вы меня, наверняка, не помните, а я вас хорошо знаю. Несколько лет назад мы с вами пересекались по вопросам бизнеса. Я всегда восхищалась вашей деловой хваткой, вы мой кумир. Поэтому больно видеть, что вас водят за нос. Я живу в Екатеринбурге, по соседству с одной весьма привлекательной молодой особой. Так вот, вчера к ней в гости приезжал мужчина. Я только назову вам номер его автомобиля — ноль двадцать, чёрный «лендкрузер». Видела, как они вместе заходили в подъезд. Надеюсь, предоставленная информация вам поможет разобраться в ситуации. Очень не хочется, чтобы вас обманывали. Всего хорошего.

И она нажала отбой.

Вот же подлая тварь!

Удружила, анонимщица.

Лучше бы я ничего не знала.

— Любовница?! — в священном ужасе вытаращила глаза Юмико и прижала ладони к щекам. — Да? Муж, любовница?

В тот момент у меня оборвалось сердце, планета перестала вращаться, солнце упало на землю и озарило всё вокруг грандиозной прощальной вспышкой.

Константинов завёл любовницу?

Мой Вовчик, Вольдемарушка, Вольдемарчик?

Убью предателя!

— Вы страдать? — предположила Юмико.

О, как я страдать!

Меня словно сунули в мясорубку или в пасть к крокодилу — и вот уже хрустят мои кости и сочится горячая кровь…

Интересно, что я сразу и безоговорочно поверила невидимой кляузнице. Словно со дня на день ждала, что произойдёт нечто подобное. Когда все вокруг только и твердят — «смотри, уведут мужика! ах, какой мужчина! доиграешься!» — даже доверие, сложенное из гранитных глыб, готово рассыпаться в одну секунду, как песочная башня.

Но почему?!

Мы так хорошо порезвились на зимних каникулах… Потом Константинов улетел на восток, а я на запад — в Париж к Шарлотте. И что же? Вернувшись, он молниеносно организовал себе какую-то «привлекательную молодую особу»?

Или…

Она у него уже давно?

Юная, красивая…

— Возможно, это… просто секс? — спросила Юмико. — Вы — любовь. Она — секс.

— Нет! Я — и любовь, и секс! Не надо разделять.

— Тогда… Психология.

Психология. Конечно.

Куда ж без неё…

Всё ясно. Что должен чувствовать мужчина, который раз за разом предлагает женщине переехать к нему, и каждый раз слышит — а зачем, да всё и так хорошо, поговорим об этом позже…

Пренебрежение.

Вот, что он должен был почувствовать. И найти себе более адекватную девушку, способную по заслугам оценить масштабы его личности, кого-то, кто будет смотреть на него снизу вверх восторженным взглядом…

Значит, я сама во всём виновата.

— И что вы делать? — замерла Юмико.

— О-о, — покачала я головой. — Одну очень плохую вещь. Просто отвратительную…

17. Рейс 2579. Долетались!

Прекрасная Беата привалилась к иллюминатору.

Она не шевелилась.

Прекрасной девушку теперь невозможно было назвать даже с большой натяжкой. Её губы опухли и превратились в два лиловых вареника, глаза закатились, из краешка рта текла на подбородок слюна, лицо приобрело багровый цвет…

Рядом навалилась на кресло обезумевшая от ужаса Ирина. Именно она душераздирающим воплем оповестила весь самолёт, что произошла трагедия. Сейчас Ирина уже не кричала, а сдавленно подвывала, зажимая себе рот ладонями.

Через секунду мы все уже толпились в проходе, висели на спинках соседних кресел. Из-за оранжевой шторы выглядывали пассажиры другого салона, их сдерживала грудью стюардесса, объясняя, что «даме стало плохо». Ручейком потянулись с левого ряда встревоженные иностранцы.

Но нашей даме стало не просто плохо, она непостижимым образом перенеслась в мир иной…

Одна из сотрудниц, чьи сексуальные приключения мы недавно обсуждали с Лерой, прорвалась сквозь ошарашенную толпу. Это была Ядвига. Громко заявив, что у неё медицинское образование, зеленоглазая нимфа произвела осмотр.

— О, боже! — воскликнула она. — У неё же аллергия на орехи! Вы что, подсунули их Беате?!

— Ничего мы ей не подсовывали! — огрызнулась стюардесса Марина.

— Она задохнулась, задохнулась, — причитала Ира. Её толстые румяные щёки были залиты слезами, она раскачивалась, как метроном. — Я не успела ничего понять! Не успела никак ей помочь! Смотрю — вдруг задёргалась, захрипела, опухла. Схватила себя за шею руками… Какой кошмар! Какой ужас! Зачем мы сели в этот самолёт! Зачем мы вообще полетели! Далась нам эта выставка! Остались бы дома! Совсем не…

Концерт был прерван властным, безапелляционным голосом Валерии:

— Ира, прекрати истерику и отойди от Беаты. Так. Все отойдите. Дальше. Дальше, я сказала! Немедленно все садитесь на свои места. Не толпитесь! Сядьте, я вам говорю! Ни к чему не прикасайтесь на Беатином столике! Ира, уймись!

— Вот и пообедали, — негромко пробормотал кто-то прямо мне в ухо, обдав горячим дыханием. Я удивлённо отпрянула и увидела, что это голубоглазый красавчик Мартецкий. Чтобы состыковать свои губы с моим ухом, донжуану пришлось наклонить голову.

Валерия уверенно руководила, свидетели трагедии послушно выполняли её команды. Бедная толстушка Ирина всё ещё тряслась от ужаса. Однако выть она прекратила. Моя подруга пользовалась в коллективе несомненным авторитетом. Толпа рассосалась, японцы вернулись обратно к левому борту, место вокруг Беаты расчистилось. Появилась вторая стюардесса, Татьяна, испуганная и нервная, в сопровождении летчика в роскошной форме (к счастью, не оранжевой).

— Что тут у вас? — недовольно спросил командир экипажа. — Мать вашу! Только этого не хватало!

— Вот… девушка. Умерла. Почему-то… — объяснила суть дела Марина.

— Взяла и умерла? Так сразу? — рыкнул на стюардесс капитан. — А вы где были? Врача нашли?

— Тут полсалона с медицинским образованием. Сотрудники фармацевтической компании. Они летят с международной медицинской выставки, — промямлила Марина, уставившись на командира глазами-вишнями.

— И что?! Никто не смог помочь? Что с ней случилось? Сердце?

— Похоже, она умерла от удушья, — вмешалась