— Девушки из «Канады» ищут для меня драгоценности и деньги. На них я покупаю еду и лекарства для тебя и других. Вот, возьми его.

Гита вытягивает руку, будто хочет примерить кольцо, но потом отводит:

— Нет, пусть будет у тебя. Пусть послужит во благо.

— Ладно.

Лале собирается положить кольцо обратно в портфель.

— Постой. Дай взглянуть еще разок.

Он держит кольцо между двумя пальцами, поворачивая так и сяк.

— В жизни не видела ничего красивей. А теперь убери его.

— А я видел, — глядя на Гиту, говорит Лале.

Она заливается румянцем и отворачивает лицо.

— Я бы съела еще шоколада, если у тебя осталось.

Лале протягивает ей маленькую плитку. Она отламывает кусочек и кладет в рот, на секунду закрывает глаза. Остальное прячет в подвернутый рукав.

— Пошли, — говорит он. — Давай провожу тебя к девушкам, и ты их угостишь.

— Спасибо тебе. — Гита дотрагивается до его лица, гладит по щеке.

От ее близости Лале едва не теряет равновесие.

Гита берет его за руку и ведет за собой. Когда они входят на территорию основного лагеря, Лале видит Барецки. Они с Гитой отпускают руки. Он бросает на нее красноречивый взгляд, говорящий все, что ей надлежит знать. Больно расставаться с ней без слов, не зная точно, когда они вновь встретятся. Он направляется к Барецки, а тот пристально смотрит на него.

— Я тебя искал, — говорит Барецки. — У нас работа в Освенциме.

* * *

По пути в Освенцим Барецки передает Лале подробности о нескольких узниках, которых следует наказать. Эсэсовцы-конвоиры приветствуют Барецки, но тот игнорирует их. Сегодня он явно не в себе. Обычно он очень разговорчив, но сегодня кажется напряженным. Впереди Лале замечает троих заключенных, сидящих на земле спина к спине: они явно измождены и поддерживают друг друга. Заключенные поднимают глаза на Лале с Барецки, но не делают попытки пошевелиться. Не останавливаясь, Барецки выхватывает автомат и выпускает в них очередь.

Лале цепенеет, не в силах оторвать взгляда от убитых. Наконец оглядывается на уходящего Барецки и вспоминает тот первый раз, когда увидел подобное неспровоцированное нападение на беззащитных людей, в темноте справляющих нужду. Перед ним проносятся картины того первого вечера в Биркенау. Барецки быстро удаляется, и Лале боится, что очередной приступ гнева будет направлен на него. Он поспешно догоняет Барецки, но идет на некотором расстоянии от него. Барецки знает, что он рядом. Они в который раз подходят к воротам Освенцима, и Лале, подняв голову, читает слова: «ТРУД ОСВОБОЖДАЕТ». Он молча чертыхается. Не важно, пусть Бог слушает.

Март 1943 года

Лале заходит в администрацию для получения инструкций. Погода постепенно улучшается. Целую неделю не было снега. Войдя в контору, он обегает глазами комнату: проверяет, на месте ли Гита. Вот она, по-прежнему сидит рядом с Силкой. Девушки очень подружились, и Дана с Иваной полностью приняли Силку в свой маленький кружок. В ответ на его привычное подмигивание девушки сдержанно улыбаются. Он подходит к польской сотруднице за стойкой:

— С добрым утром, Белла. Сегодня чудесный день.

— С добрым утром, Лале, — откликается Белла. — У меня для тебя работа. Велели передать, что сегодня перед всеми номерами ты должен ставить букву Z.

Лале опускает глаза на список номеров, и действительно, перед каждым стоит буква Z.

— Ты знаешь, что это означает?

— Нет, Лале, мне ничего не говорят. Ты знаешь больше моего. Я лишь выполняю инструкции.

— Как и я, Белла. Спасибо, еще увидимся.

Держа в руке инструкции, Лале идет к двери.

— Лале! — окликает Белла, и он оборачивается. — Ты ничего не забыл? — спрашивает она, кивая в сторону Гиты.

Улыбнувшись ей, он поворачивается к Гите и выразительно приподнимает брови. Некоторые девушки прижимают ладонь ко рту, исподтишка наблюдая за эсэсовцем, который надзирает за их работой.

* * *

Снаружи у здания Лале ожидает Леон, и по пути на рабочее место Лале передает задание напарнику. Поблизости из машин выгружают людей, и два товарища не сразу отдают себе отчет в том, что из грузовиков вылезают с посторонней помощью дети, а также пожилые люди обоего пола. До этого в Биркенау не было детей.

— Не станем же мы клеймить детей, — говорит Леон. — Я за такое не возьмусь.

— Вот идет Барецки. Он скажет, что делать. Молчи.

Широким шагом к ним подходит Барецки:

— Вижу, Татуировщик, ты заметил сегодня кое-что новенькое. Это ваши новые соседи. С этого дня вам придется иметь с ними много общего, так что будьте с ними поласковей. Их намного больше, чем вас. Чертовски много! — (Лале ничего не говорит.) — Они отбросы Европы, даже хуже вас. Это цыгане, и по неизвестным мне причинам фюрер решил, что они будут жить здесь, с вами. Что скажешь на это, Татуировщик?

— Мы должны татуировать детей?

— Будете татуировать всех, кто вручит вам номер. Оставляю вас с вашей работой. Я буду занят на отборе, так что не заставляйте меня возвращаться сюда.

— Не буду я этого делать, — бубнит Леон, когда Барецки уходит.

— Давай просто подождем и посмотрим, что будет дальше.

Через какое-то время к Лале и Леону начинают идти вереницей мужчины и женщины. Одни с младенцами на руках, другие сгорблены от старости. Лале и Леон с облегчением узнают, что детей клеймить не надо, хотя некоторые подростки с номерами в руке кажутся Лале чересчур юными. Он выполняет свою работу, улыбается детям, стоящим рядом с родителями, которым он наносит номера, а иногда говорит матери с ребенком на руках, какой у нее прелестный малыш. Барецки далеко от них и ничего не слышит. Сложнее всего Лале татуировать пожилых женщин, похожих на ходячих мертвецов. Судя по безжизненному выражению глаз, они знают о своей неотвратимой судьбе. Им он говорит: «Простите», зная, что они его не понимают.

* * *

Гита и Силка работают в администрации за своими столами. Неожиданно к ним подходят два эсэсовца. Силка охает, когда один из них хватает ее за руку и рывком поднимает со стула. На глазах у Гиты Силку выводят из комнаты. Обернувшись, та бросает на подругу испуганный, умоляющий взгляд. Гита не замечает подошедшего к ней дежурного офицера, пока на голову не обрушивается удар — недвусмысленный приказ вернуться к работе.

Силку волокут по длинному коридору в незнакомую часть здания. Она пытается сопротивляться, но ей не под силу справиться с двумя мужчинами. Остановившись перед закрытой дверью, они открывают ее и буквально швыряют девушку внутрь. Силка поднимается и оглядывается по сторонам. Бо́льшую часть комнаты занимает просторная кровать с балдахином. Есть также комод с зеркалом и прикроватная тумбочка с лампой и стулом. На стуле кто-то сидит. Силка узнает его. Это лагерфюрер Шварцхубер, старший комендант Биркенау. Это импозантный мужчина, который редко появляется в лагере. Он сидит, постукивая офицерской тросточкой по высокому голенищу кожаного сапога. С невозмутимым видом он уставился в пространство над головой Силки. Силка пятится к двери. Хватается за ручку. В тот же миг тросточка рассекает воздух и ударяет Силку по руке. Она вскрикивает от боли и сползает на пол.