В одном я был уверен: ночь принадлежит нам. И нет необходимости торопиться и беспокоиться из-за пустяков, У меня масса времени, чтобы приручить этот таинственный бутон плоти. Я стал целовать его очень деликатно, словно нечто драгоценное и очень хрупкое. Мягкость, нежность… и немного влаги. Я ласкал ее клитор с благоговением, не спеша, избегая резких движений. Он превратился в центр мира – нет, пожалуй, даже всей Вселенной! – и я посвятил ему всего себя, что называется, душой и телом.

Сколько времени я провел вот так, погрузившись в интимные глубины тела Жозефины? Час? Век? Достаточно долго, чтобы у меня заболела шея, а ногу свело судорогой. Достаточно долго, чтобы усомниться в себе. Однако я не собирался останавливаться. Что-то понуждало меня продолжить – вне всяких сомнений, вожделение, которое она во мне возбуждала, и желание заставить ее наслаждаться.

Никогда женский оргазм не казался мне чем-то важным. Я не умел отличить, когда мои партнерши притворялись, а когда и вправду его испытывали. Какая разница, достигла она пика или нет? Главное, чтобы удовольствие получил я сам! Полчаса назад Жозефина, вместо того чтобы разыграть комедию, призналась, что у нее «голова не пошла кругом». Мне понравилась эта честность. Но хватит ли у меня сил пережить второе поражение?

Прошло еще одно столетие… Теперь я знал ее вульву наизусть. Я узнал бы ее среди многих сотен. Я изучил ее досконально – ее коричневато-розовый цвет, ее текстуру, шелковистую и в то же время чуть шершавую… Я дышал Жозефиной, меня словно бы втягивало в ее лоно. Был ли я на верном пути? Получится ли у меня? Как бегун на дальние дистанции, чувствующий, что боль в боку наконец проходит, я открыл в себе второе дыхание и удвоил усилия.

Но она молчала. Мне бы хотелось хоть что-нибудь от нее услышать. Неужели я делаю все не так? Я рискнул выглянуть из-за холмика, которым представлялся мне ее лобок. Привстав на локтях, она смотрела на меня. Ее голубые глаза казались черными, черты лица исказились. Неужели она так разозлилась? Я никогда не видел у нее такого лица. Совершенно пристыженный, я поднял голову.

Ее «Нет! Еще!» прозвучало громко и хлестко, как ругательство. Ее ноги сжали мне шею с силой боа констриктора, властная рука легла мне на затылок. И я погрузился в нее снова.

При первом же касании языка я ощутил подрагивание – так дрожит стрекоза, опустившись на поверхность воды. Я жадно созерцал усиливающиеся сокращения ее чресл, похожие на движения зыбучих песков. Волнение овладело ею, долгой конвульсией запечатлелось на теле.

И ни крика, ни стона… Жозефина кончила в полном молчании, но полнота ее наслаждения звучала в моих барабанных перепонках, как радостный перезвон колоколов.

Потом она обняла меня и все так же молча крепко прижала к себе.

* * *

От наших отношений с Жозефиной я получал огромное удовольствие, чего не случалось с другими женщинами. Даже на повседневные дела и заботы, отравлявшие мне жизнь во времена Элизабет, я стал смотреть по-другому. То, что раньше казалось мне чередой неприятных обязанностей – спать с женщиной, есть с ней, разговаривать, гулять, вместе готовить, ходить за покупками, – превратилось в удовольствие. Но что, если наше счастье казалось мне таким полным только потому, что мы недавно начали встречаться? Что, если пройдет несколько лет и мы станем одной из банальных пар, утомленных привычкой и скукой?

Однако было еще слишком рано предаваться столь мрачным размышлениям. Жозефина освещала мою жизнь своей улыбкой, своим очарованием. Влюбился ли я? Мне так казалось. А она? Была ли она в меня влюблена? Она никогда об этом не говорила, но за нежными взглядами, ласковыми и страстными прикосновениями угадывалось нечто, весьма похожее на любовь. Я никогда не уставал от ее общества.

Невзирая на все прелести этой новой жизни «в паре», я день и ночь думал о своей «сердечной истории». Просто наваждение какое-то! Время от времени я ходил в Лувр смотреть на картину, И со мной всегда происходило одно и то же. Так продолжаться больше не могло. Я стал опасаться, что и вправду теряю рассудок…

Почему я до сих пор ничего не сказал Жозефине? Я боялся, что она сочтет меня сумасшедшим. Но однажды вечером, после любви, когда она лежала в моих объятиях, я спросил, указано ли имя донора в моей истории болезни. Жозефина приподнялась на локте. Выражение ее лица было серьезным.

– Почему ты хочешь это знать?

В первый раз она сказала мне «ты», а не «вы».

Я посмотрел на нее, но ничего не ответил.

– Ты не должен этого знать, – сказала Жозефина. – Это запрещено.

– Ответь на мой вопрос.

Она смотрела на меня так, словно хотела прочитать правду по глазам.

– Разумеется, имя донора указано в твоей медицинской карте.

Я не сводил с нее глаз, но какое-то время молчал. Потом спросил, где хранятся карты пациентов.

– В моем столе.

– И кто угодно может их смотреть?

– Нет. Ящичек на замке. И ключ есть только у меня.

И снова молчание.

Жозефина теплыми губами прикоснулась к шраму у меня на груди.

– Ты больше ничего мне не скажешь? – шепотом спросила она.

– Если я попрошу тебя сказать мне имя донора, что ты сделаешь?

– Я обязана хранить медицинскую тайну. За разглашение этой информации меня могут уволить.

– Если так, забудь, что я тебе только что сказал.

И я крепко ее обнял.

Спустя несколько минут она снова посмотрела на меня. В темноте я видел ее глаза, изгиб ее черных ресниц.

– Для тебя так важно знать имя донора?

– Да.

– И что ты сделаешь, если узнаешь?

– Попробую понять.

– Что понять?

– Когда-нибудь я тебе объясню.

– Но ты же не собираешься встречаться с родными этого человека?

– Нет, – бессовестно соврал я.

Жозефина умолкла. Она положила голову мне на плечо, но долго не могла заснуть. Ночь для нас обоих выдалась беспокойной.

Наутро она, похоже, забыла о нашем разговоре.

И вдруг через несколько дней на пороге своей квартиры я нашел большой конверт с моим именем. Внутри – несколько десятков ксерокопий. Это была моя история болезни.

Первое, о чем я подумал: Жозефина! Она действительно меня любит, если пошла на такой риск. Когда я взял в руки отпечатанные на машинке страницы, меня вдруг охватил страх. Пока я их перелистывал, мои руки дрожали. Результаты анализов, выписки, отчет о проведенной операции, перечень необходимых медикаментов, постоперационное наблюдение…

Я никак не мог найти то, что искал.

И вдруг крупные буквы привлекли мое внимание.

ИНФОРМАЦИЯ О ДОНОРЕ

Ниже я прочел такие строки: