— Вы что-то сказали? — насторожилась женщина.

— Да нет, это я про птичек…

— Ну, если про птичек, — сказал ему Степан, — тогда лети, орел. Опроси всех, кто мог видеть Алексея Петровича…

— Полетел! Федот исчез.

— Я вам буду очень благодарна, если вы его найдете…

Степан с жалостью посмотрел на женщину. Она даже не представляет, что ее ждет впереди. Он почему-то не сомневался, что ее муж — тот самый душегуб, которого они ищут.

— Скажите, у Алексея есть синяя джинсовая куртка?

— Да, ему брат подарил…

— Она в порядке…

— Конечно. Я уже и пуговицу пришила…

— Так куртка ж новая. Когда успела пуговица оторваться?

— Не знаю, — пожала она плечами. — Но оторвалась…

— Скажите, как часто ваш муж не бывает дома по ночам?

— Иногда случается. Он у меня на машине подрабатывает. Ему, знаете ли, стыдно на шее у брата сидеть.

— А позавчера ночью его тоже не было?

— Да, да, он уходил…

— Куда?

— Сказал, что душно ему, хочется прогуляться…

— В двенадцать часов ночи?

— Да. А вы откуда знаете?

— Вы слышали, возле вашего дома убили молодую женщину?

— Да, что-то слышала… А вы что, уже нашли убийцу?

— Похоже, что да…

* * *

Селюнин-душегуб пропал бесследно.

— Нигде его нет, — покачал головой Рома. — Будто корова языком слизнула…

Уже сутки искали его, и все без толку. Опрос соседей ничего не дал. Никто не видел, как и куда он исчез. Шел-шел домой, а не дошел. Чудеса да и только…

— Ничего, найдем. — Федот, как всегда, был полон оптимизма.

— Главное, мы вывели этого хмыря на чистую воду, — кивнул Эдик.

— Всем скопом навалимся, — сказал Саня. — И найдем.

— Искать будем. И найдем, — не стал отрицать Степан. — Только сейчас нам пока не до него. Есть другое, не менее важное дело…

— Неужто Сафрон возвращается? — оживился Федот.

— Возвращается. Завтра, через Шереметьево…

— Будем брать?

— Зачем? Разве у нас есть, что ему предъявить?

— Конечно! Наше недовольство!

— Недовольство к делу не пришьешь… Но давить Сафрона будем…

Степан мог бы пустить кровь этому ублюдку. Но, как ни странно, Сафрона нужно беречь. И все потому, что бандюга этот на его территории обитает, глубокие корни здесь пустил. Мерзкое древо на этом месте выросло, но эта мерзость не дает разрастись сорняку Кроме сафроновского, никакого другого бандитского кодлана в Битово нет. Именно потому, что «древо» воняет, отпугивает чужаков. Это дерево под контролем держать можно, не давать, чтобы кровавые и героиновые плоды произрастали. А срубишь его, со всех сторон сорняк полезет, всякого воронья в Битово налетит тьма. Беспредел начнется. Выстрелы, кровь, трупы, наркота…

В кровь руки сотрешь, пока сорняк этот выведешь. Да что там руки, голову сломать можно.

Нельзя вырывать сафроновское дерево. Даже если оно совсем развонялось. Самый оптимальный вариант — провести окультуривание, срезать сгнившие ветви, побелить ствол.

Этим Степан и собирался заняться.

У него было все для того, чтобы воевать с Сафроном. И прежде всего его оперы. Федот Комов, Эдик Савельев, Рома Лозовой, Саня Кулик — его боевая команда, гроза преступного мира. Один уркаган как-то назвал их волчьей стаей. И прозвучало это уважительно.

Дым отечества… Можно ли его назвать сладким?

Сафрон говорил «да». Но это было раньше. Сейчас он мог сказать «нет». Не очень ему хотелось возвращаться домой.

И все из-за это долбаного Волчары!

Блин, будь проклят тот час, когда он замахнулся на Кручу. Покровитель его из «законных», Колос, на Волчару вдруг зуб заимел. Раньше велел в мире и дружбе с ним жить. А тут на тебе, неплохо бы, говорит, от Кручи избавиться. Нет, он не настаивал. Но все же…

Эх, надо было в корень зрить, а он эмоциям поддался. Взял да сдал кассету в Управление собственной безопасности. Чтобы менты мента схавали.

Маховик машины закрутился. Только Круча из-под него целым и невредимым выбрался. Ему даже выговора не влепили. Связи у него, оказывается, до генеральских звезд дотягиваются. И люди у него свои на всех уровнях. Это ж только подумать, кассету из-под носа у следака выдернули. Какую-то порнографию подсунули. Хохма вышла, да только Сафрону ни грамма не смешно.

Хорошо, вовремя за границу смылся. И Колос, кстати, тоже в теплые края подался. Тоже от греха подальше.

Волчара не простой мент. Кто-то его «ментом в законе» назвал. В большом он авторитете среди ментовской братии.

Это другие менты, чересчур честные, днями и ночами с пистолетиками за братками гоняются и все думают, что под защитой у государства. А вот хрен, всю жизнь братва подставляла ментов и подставлять будет. Прокуроры и судьи, все они куплены. И нет у чересчур честных ментов против них иммунитета. А вот у Кручи есть. Он ни на что и никогда не жалуется, потому что умеет поставить себя выше обстоятельств. Никакой прокурор против него не пойдет, потому как побоится. Круча, ведь он честный мент, но беспредельный до ужаса. Надо будет, и прокурора за яйца подвесит. И команда у него крутая…

Все это Сафрон знал. Но не особенно верил в силу Волчары. А теперь верит, убедился в этом.

Еще раз придется убеждаться на собственной шкуре. Ждет Круча его возвращения. И ножи уже точит. Давить начнет, прессовать, как бы кишки наружу не полезли…

Сафрон и его любовница благополучно прошли таможенный и паспортный контроль, направились к выходу из здания аэропорта.

Ленусик несла свое роскошное тело грациозной походкой манекенщицы. Красивая, загорелая, отдохнувшая. Ни забот, ни хлопот, голова одними только чисто бабскими проблемами забита. Сафрон завистливо вздохнул.

— Дорогой, ты почему такой унылый? — спросила она.

Заметила-таки.

— А скоро узнаешь…

На грудь давило недоброе предчувствие.

Он ожидал, что его возьмут прямо здесь, в аэропорту. Подскочат менты из РУОПа — у Волчары с этой конторой завязки конкретные. Скажут, например, что имеют сведения, будто у него заграничный паспорт поддельный. Возьмут под белы рученьки и с собой увезут, до выяснения…

— Лица на тебе нет…

— На душе мутно, Ленусик…

— Чего?

— А скоро узнаешь…

Сафрон ждал встречи с ментами. Но нет, тех не было и в помине. Зато братки нарисовались. Во главе со Ступором, его правой рукой.