Приход Жданова всегда вносил некоторое оживление из-за замечаний по нашему адресу.

Опишу хотя бы одно типичное посещение. Андрей начинал разговор с Жернаковым:

— Стрижёшь?

— Стригу.

— Выходит?

— Всякое бывает.

— Опять эсеровщину в газету протащишь?

— Иди ты к чёрту.

Разговор кончен. Начинает подковыривать меня:

— Николай, запиши меня в очередь на подписку. Пока я занимаюсь, очередь подойдёт.

А какая очередь, если не каждую неделю приходит по одному подписчику.

Уходит в комнату № 3. Во избежание помех — закрывает двери. Некоторое время в комнате тихо. Думаю — пишет.

Примерно через полчаса слышен тенор Андрея:

"Чёрные брови", — начинает он. "Карие очи", — подхватываем мы с Евгеничем — он басом, а я веду второй голос, сливаясь то с Андреем, то с Евгеничем…

"Чёрные брови", — запевает Андрей. В голосе появляются мягкость, задушевность, сожаление о чём-то далёком и прекрасном. Изменившийся голос Андрея действует на нас. Смотрю из своей комнаты на Евгенича. Он сидит на стуле. Глаза устремлены вдаль. Выстригать бросил…

Кончаем мы песнь. Красота её, стройность исполнения, музыкальность, скрытая тоска в содержании вызывают у меня удивительное чувство светлой грусти. Хочется видеть эти удивительные глаза, эту прекрасную девушку. Что же — нам с Андреем по 21 году.

Да, бывают такие люди — у Андрея не только музыкальность, но и талант, умение прочувствовать и передать содержание каждого слова песни. Только талант может проникнуть в каждую фразу, оттенить её голосом, придав ему неповторимый оттенок…

А у открытого в моей комнате окна стоят человек десять. Слушают. Слышу разговор: "Хорошо поют".

Вот и судьи нашлись.

Минут через десять начинаем новую песню, нашу любимую: "Уродилась я девушкой красивой, / Красива да бедна, плохо я одета, / Никто замуж не берёт девушку за это. / Я с двенадцати лет по людям ходила, / То качала я детей, то коров доила".

Горька доля девушки. Грустная песня, даже гонит слезу. У окна слушателей ещё больше, даже просить начинают. Мы не гордые — поем: "Ой, у лузи", "Ой ты сад ли, мой сад", "Липу вековую" — всё русское, задушевное. Поём час и больше, пока из комнаты № 3 не послышится голос Андрея: "Ребята, я опять запаздываю". Встаёт и уходит из редакции…»

В конце июля 1917 года Андрей Жданов неожиданно стал весьма популярным у всех шадринских обывателей, без различия политических пристрастий и вкусов. Причина была вроде бы далёкой от политики, но совсем без неё летом революционного 1917 года конечно же не обошлось.

У студенческой молодёжи Шадринска существовала традиция устраивать на Ильин день (20 июля) благотворительные вечера с представлениями и танцами. Собранные средства предназначались в помощь нуждающимся студентам. В этот раз Жданов и его друзья-студенты, сочувствовавшие большевикам, решили провести свой Ильин день, устроив студенческий вечер с концертом на сцене клуба Общества взаимопомощи приказчиков, там же, где находилась комната, выполнявшая роль штаба местной организации РСДРП. Но после июльских событий в Петрограде и обострения политического противостояния большинство шадринских студентов — дети состоятельной интеллигенции и купечества — отнеслись к идее «большевистского» концерта отрицательно. В итоге от участия в вечере под благовидными предлогами отказались и нанятые заранее профессиональные артисты.

Известие о вечере уже распространилось по городу (даже продали первые билеты), и отказ от проведения мероприятия был бы равносилен политическому поражению. Сочувствовавшие социал-демократам и левым эсерам студенты решили проводить вечер собственными силами, но сомневались, что публика придёт на такое любительское мероприятие. И тут вмешался Жданов. Вот как об этом вспоминает Н. Буткин:

«Из декораций — три комнаты и лес с речкой, — я нашёл нечто похожее из старых декораций театра. С большим трудом разыскали летние костюмы для мужских ролей, женщины обошлись без нашей помощи.

И всё-таки боялись провала, да не только провала — горожане, узнав из афиш фамилии артистов, могли просто не пойти на вечер. Они были бы правы, т. к. никто и никогда из нашего кружка на сцене не играл.

И тут выступил А. Жданов: "Всё будет хорошо. Сами убедитесь. Я сегодня напишу афишу, завтра т. Петров отпечатает, утром 18-го расклеим по городу. Двух дней горожанам читать хватит".

А. Жданову поверили, не зная, какова будет афиша. Риск огромный, но иного выхода нет…»

И здесь наш герой проявил явный талант в той области, что сейчас называют «пиаром», а в эпоху могущества Жданова именовали «агитацией и пропагандой». Он нашёл нестандартный подход к решению проблемы, обратив слабость любительской труппы в её достоинство.

Через несколько дней по городу были расклеены необычные афиши под броским заголовком «Без разрешения начальства». Текст этого ждановского творения сохранил для нас семинарист и будущий врач Буткин:

«Из студентов никто и никогда на сцене не бывал. Они не имеют права и не собираются причислять себя к артистам.

12 ролей в пьесе студенты поровну разделили с любителями, известными горожанам по старым постановкам.

Мы заранее просим извинения у зрителей за постановку пьесы А. Толстого "Касатка" в 4-х действиях.

Любители просят не упоминать их фамилии в афише, а об остальных сообщаем следующее:

Роль Касатки исполняет А.В. Моисеева. В спектаклях и концертах никогда не участвовала, но имеет выраженные артистические наклонности. Очень способная и талантливая женщина. В её успехе на сцене мы не сомневаемся.

Роль князя Вельского исполняет Г. Елизаров. С театральными постановками до сих пор знакомился только из партера. Способен понимать как трагедию, так и комедию. Больше склонен к трагическим переживаниям. Пока холост. Не курит.

Роль Быкова исполняет А. Клеванский — способный чтец-декламатор. Может с успехом играть любовников. Как видно из его роли, свободно выходит из любых положений.

Роль бедного Желтухина играет известный горожанам Н. Буткин. Он единственный из студентов, имеющий сценический опыт: один раз исполнял роль молчаливого статиста. Выпивать будет только по требованию роли.

В пьесе участвуют ещё два студента, но они просят не сообщать их фамилий в афише. Роли у них маленькие, они просто не успеют доказать публике свою талантливость.

Просим не забывать буфет.

Умеющим разрешается танцевать.

За справками обращаться к Н. Буткину только после окончания спектакля».

Спустя полвека Буткин вспоминал: «Небывалое содержание афиши. У каждой афиши народ и смех. Советуют читать прохожим. 18 июля вечером к кассе не подступиться; 19-го — все билеты проданы. Требуют дополнительных мест».