Стоит признать, что, несмотря на известную слабость характера, совсем размазней Эрик не был, поэтому последнее распоряжение не показалось ему невыполнимым. Однако вопросы оставались:

– А упряжь? Они ж на расседланных выезжают.

– Да, верно говоришь, – кивнул Джерри, признавая справедливость замечания. – Но ты тут, похоже, ничего не сделаешь. Вечером тебе в конюшню не пробраться, да и днем седла из замка не вынесешь... Ладно, не боись, придумаю что-нибудь – были б лошади, а уздечки найдем.

Эрик так обрадовался – хоть что-то не придется делать ему, – что о последствиях даже не задумался... Тем временем Джерри, весьма довольный собой и результатами инструктажа, отер рукавом пот со лба и перешел к заключительному пункту программы:

– Ну, и остается еще Элли...

– Как это остается?! – немедленно вскипел Эрик, и ему терпеливо разъяснили:

– Да так, что с ней тоже чего-то нужно делать. Но это не твоя забота...

– Ну дела! Да Элли – это моя...

– Твоя, твоя, – язвительно успокоил Джерри. – Забота и все прочее. Но не сегодня. Тебе к ней близко подходить нельзя, да и не даст никто. Так что Элли я сам займусь.

– И что у тебя на уме?

– Не знаю толком, – покривил душой трактирщик. – Извернусь как-нибудь, поговорю с ней. Расскажу, что да как, чего мы задумали. Узнаю, что на самом деле в доме у мельника творится... Сговорюсь на вечер, ежели все хорошо.

– А если плохо? Если... ну... Она не согласится.

– Вот тогда и посмотрим. Сначала надо все подготовить, иначе вообще не об чем разговаривать. – С болтовней на эту тему Джерри хотелось закончить побыстрее, и он указал на солнце, давно прошедшее зенит. – На обед опоздаешь!

Это было чистой правдой, Эрик послушно отвязал коня, вскочил в седло и, натянув поводья, вдруг растерянно спросил:

– Слушай, Джерри, а мы-то сами где встретимся? Куда мне лошадей приводить?

Трактирщик был здорово уязвлен, что ему указали на столь явный промах, но виду не подал:

– Что? А, да, совсем позабыл. Сюда и приводи.

Вполне удовлетворенный полученным ответом, Эрик уже развернул коня мордой в направлении замка, но тут в дело вмешался Бугай. Просидевший весь разговор под березой со взглядом, устремленным в просторы полей, он неожиданно встал, взял коня Эрика под уздцы и сказал:

– Погодь. – Все замерли в ожидании, и продолжение последовало примерно через полминуты. Бугай со странной интонацией – не поймешь, то ли просьба, то ли приказ – произнес: – Возьми четыре лошади, Эрик.

Джерри просто промолчал в тихом опупении, а молодой барон, чуть не вывалившись из седла, залопотал:

– Четыре... Для тебя... И ты... Но почему? Тебе ж вроде все нравится?..

Бугай молчал, но руку не убирал, и через некоторое время Эрик, уже не надеясь получить ответ, смиренно согласился:

– Ладно. Как скажешь. Четыре так четыре.

Однако Бугай все-таки ответил – отпустив поводья и отвернувшись, он поинтересовался у ближайшей березы:

– А тебе понравится всю жизнь дрова колоть и воду таскать?

* * *

Когда Джерри вернулся в черту деревни, там уже начинался хаос, характерный для праздника Летнего Солнцестояния. В день открытия ярмарки никакой торговли не проводилось. С утра и до обеда в С. Хмарь съезжались гости: крестьяне, ремесленники и купцы со всего Даланда (попадались даже столичные штучки), затем все они собирались на территории рынка, ярмарка провозглашалась открытой, начинались всяческие развлечения и народные игры, плавно переходящие в повальную пьянку и традиционный мордобой стенка на стенку (обычно деление на команды проходило по принципу: Сонная Хмарь против остального мира).

Джерри обожал этот день – он с удовольствием окунался в атмосферу веселья, легкой взвинченности, предвкушения гулянки, не говоря уж о перманентно проводимой процедуре подсчета барышей (все цены на единственном постоялом дворе С. Хмари на период ярмарки вырастали минимум втрое). Но сегодня он не мог радоваться, так же, впрочем, как и грустить, нервничать или размышлять. Джерри страдал – один вид довольных, сытых лиц вызывал у него отвращение, а попадавшая в поле зрения пища, в огромных количествах свозимая на продажу, приводила к конвульсивному сжатию кулаков и потемнению в глазах. Те, кому случалось подолгу обходиться без еды, могут резонно заметить, что не стоит сгущать краски – однодневная голодовка не приводит к фатальным последствиям. Это так, но не надо забывать: прожив без малого восемнадцать лет в трактире, Джерри привык к режиму регулярного и усиленного питания. И если по молодости он выглядел лишь плотно сбитым, то в будущем обещал приблизиться к стандартам своего достойного папаши, оказавшегося бы безусловным фаворитом конкурса на самое объемистое брюхо деревни.

Так что с непривычки Джерри был по-настоящему плох. Настолько, что даже не подумал об элементарной возможности заскочить к кому-нибудь из знакомых и перекусить. Нет, медленно и неуклонно, как зомби, он брел к своей цели, дому мельника, нисколько не прячась и не выбирая дороги. Ему предстояло пересечь практически всю деревню, так в своем беспамятстве он вообще хотел двинуться прямо по главному тракту и не сделал этого только потому, что тот представлял собой месиво из людей, лошадей и подвод, через которое невозможно было продраться. В результате Джерри пошел ближайшим параллельным проулком, тоже весьма оживленным, и, разумеется, нарвался на неприятности... Пройдя примерно две трети пути, уже в северной части деревни, он вдруг услышал окрик:

– Эй, парень! Постой-ка!

Джерри мгновенно очнулся и проклял себя за ротозейство: голос невозможно было не узнать – черный. Похоже, не сам Мраз, но такой же свистяще-шипящий. Сердце отчаянно заколотилось, но юноша не обернулся и не сбавил шагу в отчаянной надежде, что кричали не ему.

– Эй, светленький, в грязной рубахе! Я к тебе обращаюсь!

Нет! Никаких шансов – сегодня грязная рубаха могла быть только на нем... Не дав себе впасть в панику, Джерри остановился и оглянулся – черный догонял широкими шагами, но, не доходя футов трех, тоже встал. Капюшон плаща был по-прежнему глубоко надвинут, но с такого расстояния лицо можно было рассмотреть, и юноша содрогнулся, убеждаясь, что старый волшебник не врал – оно было похоже на человеческое, очень похоже, только выглядело как череп, обтянутый кожей. Особенно впечатляли глаза – небольшие, запавшие, они, казалось, горели мрачными красноватыми огоньками и притягивали к себе.

Джерри тут же решил не очень-то притягиваться и поспешно осмотрелся по сторонам. Ничего хорошего. Несколько прохожих, из них ни одного знакомого, пара удаляющихся повозок, да еще какие-то всадники в самом конце проулка, по которому он пришел.

– Ты сын трактирщика из «Горелого Полена»?

По интонации это больше напоминало утверждение, но Джерри все равно тянул с ответом. Да, прикидываться, будто он – это вовсе не он, явно бесполезно, но, может, стоит сыграть недоумка?