Рослин ответила не сразу, и на миг Эллен охватила уверенность, что ей удалось убедить свою госпожу. И она сама не понимала, что в ней вызвала эта уверенность — радость или отчаяние.

Но потом Рослин ответила — так, что вынудила Эллен изумленно вскинуть голову:

— Я вернусь. Для этого брака. Я... вернусь. Я потому и убегаю сейчас, чтобы позже быть... хорошей женой.

Она посмотрела Эллен в глаза — со строгостью, порой казавшейся почти умилительной в ее детском личике.

— Идем же. У нас мало времени.

Эллен поднялась — сама, хотя ее шатало, будто во хмелю. Рослин взяла ее за руку, не брезгуя тем, что та была вся в грязи.

Они шли молча не менее получаса, прежде чем Эллен спросила:

— Что вы знаете обо мне и вашем брате, миледи? Рослин шагала, опустив голову, и Эллен не видела ее лица, но услышала улыбку в ее голосе, когда она ответила:

— Все, Эллен. Все.

Больше они об этом не говорили.

— Хочешь, погадаем на суженого?

Вопрос застал Эллен врасплох. Она вскинула голову от шитья (за неделю скитаний плащ княжны порядком прохудился), взглянула на девочку, невозмутимо смотревшую на нее с противоположной стороны стола. В пальцах Рослин вертела маленькое зеркало в медной оправе, которое выпросила у бродячего торговца — а точнее, у Эллен, и та не смогла отказать: во-первых, денег у них пока было достаточно, а во-вторых, взгляд Рослин не допускал возражений. Она умела так смотреть, что язык прилипал к гортани от одного только намерения спорить.

— Хочешь? — повторила Рослин и пустила солнечного зайчика по столу. Желтое пятнышко дернулось, подскочило к пальцам Эллен. Та невольно подалась назад, убирая руки со стола.

— Надо ведь в полнолуние, — сказала она. — Ночью...

— Глупости, — нетерпеливо перебила Рослин. — Одни дуры в полнолуние ночью гадают, да все равно неправильно — а я знаю, как надо, я могу и днем. Ну, давай?

Они сидели в этой гостинице уже третий день, и Рослин скучала. Дальше дорога была закрыта — в этой части Калардина недавняя буря нанесла еще больший урон, чем в столичной округе, и завалы до сих пор не разобрали. Денег, которые взяла с собой Эллен, хватило, чтобы хозяин гостиницы, до того чуть не погнавший похожих на нищенок женщин со двора, расшаркался и отыскал свободную комнату. Дорогу должны были расчистить самое позднее к завтрашнему вечеру — это было поручено солдатам короля, собиравшегося вскоре продвинуть этим путем часть своей армии. Вряд ли кто-то из них знал свою княжну в лицо, но рисковать все же не стоило. Они отсиживались в комнате, никого к себе не пуская, — только Эллен время от времени выходила за едой и новостями.

Изо дня в день Рослин становилась все раздражительнее, но глупостей не выкидывала. Эллен даже жалела об этом: если бы сейчас их настигла погоня, она бы... что — она бы? Она была бы немедля казнена за похищение княжеской дочери — никто не стал бы вникать в детали произошедшего. Впрочем, как знать — может, это был бы не самый худший исход дела. Потому что там, куда они направляются, ее ждет не лучшая участь.

— Нет у меня суженого, — легко улыбнувшись, сказала Эллен.

— У всех есть. Ты можешь с ним не соединиться, но он есть. Ты уже встречала его или еще встретишь.

— Он умер.

Рослин послала солнечный зайчик ей прямо в лицо. Отраженный луч сверкнул в глубине зеркала слепящим белым сполохом. Эллен вскинула руку, защищая глаза.

— Пока ты жива, где-то есть твой суженый, — равнодушно сказала Рослин, не меняя угол наклона зеркальца. — Не один, так другой. Погадаем? Или ты боишься? Брось ты уже эти тряпки, смотреть на них не могу.

— Ну хорошо, — сдалась Эллен. — Если вам так хочется.

— Мне хочется, — без улыбки сказала Рослин, и Эллен тоже расхотелось улыбаться. Маленькая госпожа умела говорить так — коротко и сухо, не капризно, не требовательно, но при этом абсолютно ясно давая понять, что ей нужно и чего она любой ценой добьется. Леди Рослин было одиннадцать лет, но это она умела лучше многих взрослых — добиваться.

Это и не только это.

По приказу Рослин Эллен закрыла ставни и заткнула щель между ними одеялом. В комнате стало сумрачно, как поздним вечером. Рослин сунула в рот щепотку сушеной травы из своего узелка, не глядя протянула Эллен, потом положила зеркало на стол, наклонилась над ним, осторожно подула на стекло.

— Теперь ты, — коротко сказала она. Эллен в который раз подумала, что у нее совсем не детский голос. То есть тембр, конечно, такой, как и должен быть у одиннадцатилетней девочки, но интонация... и непреодолимая сила, которой очень трудно противиться. В полумраке Рослин, сгорбившаяся, навалившаяся с локтями на стол, казалась молодой карлицей.

«И ведьмой», — мысленно закончила Эллен и слизнула с ладони траву, а потом, уперевшись ладонями в столешницу, дунула на тускло блестевшее стекло.

Рослин нарисовала ногтем пентаграмму на стекле, тихонько и неразборчиво напевая про себя. Потом бросила на стекло щепотку сушеной травы — Эллен не видела в темноте, но знала, что это не та трава, которую они обе только что съели.

— Суженый мой, ряженый, мне судьбой назначенный, светлый лик яви пред мои ясны очи, — сказала Рослин, и Эллен ясно услышала в ее голосе насмешку. «Как же можно, — с невольным упреком подумала она. — Ведь не подействует... » Завершить мысль она не успела, потому что стекло вдруг вспыхнуло — точно так же, как несколько минут назад, резко, бело. Эллен невольно вскинула голову, думая, что тряпка выпала из щели и свет прорвался внутрь.

— Смотри, — сказала Рослин, и она увидела, хотя сначала подумала, что бредит.

Там были двое мужчин. Оба конные; они ехали рядом, а вокруг них шумела листва — Эллен знала, что она шумит, хотя зеркало не могло отображать звук, — но она видела движение мельчайшего листочка на самой крохотной ветке. Ее зрение вдруг обострилось, мучительно заболели глаза — хотелось зажмуриться, но она не стала и подалась вперед, стараясь рассмотреть получше.

Один мужчина был молодой, белокурый, с неестественно красивым, будто ловко нарисованным лицом. Он что-то говорил, нагло и самоуверенно улыбаясь. Его спутник, крепкий, коротко стриженый человек с твердыми крупными чертами, слушал молча, глядя прямо перед собой. Было видно, что ни болтовня собеседника, ни сам собеседник ему неприятны. Белокурый красавец что-то говорил и зло смеялся, а хмурый человек все также смотрел в сторону, только что-то менялось в его глазах. Что в них было — и чем стало, Эллен не успела понять. Рослин вдруг дунула на стекло, свет тут же померк, картинка смазалась и медленно угасла.

— Хватит, — сказала Рослин и засмеялась — невесело и как-то деревянно. — С тебя довольно. А то с непривычки...

— Что — с непривычки? Глаза княжны блеснули.

— Ну вот. Надо же, они вместе, — не ответив на вопрос, сказала она.