Александра вздрогнула и очнулась.

Что это с ней? Откуда взялись такие странные мысли и желания? Чтобы вместо тишины и порядка ее встречала толпа родственников, которых она в жизни не видела? Нет у нее никаких дядьев – ни родных, ни троюродных. И братьев-сестер тоже нет. Мать – есть, но с тех пор, как они разъехались, видятся они с мамой редко, только иногда перезваниваются. И уж мать-то точно не станет встречать ее улыбками и пирогами! Александра вообще пирогов не ест, это вредно для здоровья и фигуры. И чай сладкий она в жизни не пила, с самого детства.

Нет, что-то с ней сегодня не то! Наверное, перелет повлиял.

Александра усилием воли заставила себя разобрать вещи и даже запустила стиральную машину. Холодильник на время отпуска она не выключала, так что там дожидались ее три яйца и одинокая банка варенья. В шкафчике нашлись крекеры, так что ужин был обеспечен. Можно принять ванну с лавандовой пеной и лечь пораньше. Если бы не эта тоскливая тишина в квартире…

Вновь Александра осознала, что никому нет до нее никакого дела. Вернулась она, не вернулась – кто о ней вспомнит? Позвонить Сергею Константиновичу? Но он терпеть не может, когда ему звонят на мобильный, – в самом, говорит, крайнем случае это позволительно, если приступ аппендицита с Александрой вдруг случится или она под машину попала. На репетиции в театр им вообще запрещают мобильники приносить, одну актрису он за это уволил. Правда, у нее мобильник зазвонил во время генеральной репетиции.

Давно это было, тогда Александра только в театр пришла. А эта Ленка Корсакова уже три года там работала. Сразу невзлюбила Александру, потому что Лена и Александра похожи были внешне – худощавые брюнетки, а стало быть – типаж общий. Александра, конечно, поинтереснее, у Ленки нос длинноват и волосы короче.

Ну, и стала Корсакова делать Александре гадости, сначала мелкие – то ключ от уборной куда-то спрячет, то костюм порвет. Александра тогда, как начинающая актриса, часто в детских спектаклях играла. И вот Корсакова – или сама, или попросила кого-то, – но костюмчик Винни-Пуха в результате этих усилий оказался без застежки. Молнию выпороли, заразы! Так что костюмерша зашила Александру намертво, так и пришлось ей весь спектакль проходить. В антракте – ни отдохнуть, ни в туалет сходить.

Это бы еще ладно, Александра выдержала. Тогда зараза Корсакова и вовсе вразнос пошла. На детском утреннике давали «Русалочку» Андерсена. И вот, пока Русалочка ходила с хвостом, все было нормально. А как вышла она на берег – и Александра едва не заорала. Классический прием – в туфли подложила ей эта сволочь кусочки бритвенного лезвия! А Русалочке по пьесе надо было на пиру у принца танцевать…

Александра и тут не сдалась, даже зубами не заскрипела. Так с улыбкой и протанцевала всю сцену, как положено. Но про себя решила, что терпение ее кончилось: пора отомстить.

Корсакову подвело отсутствие воображения. Не смогла она ничего новенького придумать. А у Александры с этим всегда был полный порядок. Напрягла она мозги, поразмыслила пару часов, понаблюдала за соперницей – и выдумала одну штуку.

Купила мобильник на подставное лицо, настроила его на будильник и подсунула его Корсаковой. Тогда «Медею» ставили, и вот в финальной сцене – когда Медея мертвыми детьми перед Ясоном потрясла (куклы это были, конечно) и монолог произносила перед тем, как в костер броситься, – у нее вдруг веселая мелодия из мобильника заиграла: «Дети, в школу собирайтесь, петушок пропел давно!»

А репетиция-то генеральная, в зале критики сидят, из начальства кое-кто, пресса… Ух, как главный разозлился! Даже не орал на Корсакову, просто побелел, как сугроб, и заговорил так тихонько: «Чтобы я тебя больше никогда не видел!» И тут уж никто выяснять не стал, чей это мобильник да как он на сцену попал: выставили Корсакову вон, а роли ее Александре отдали – типаж-то общий! Коллеги за спиной у Александры перешептывались, но в открытую выступить, конечно, никто не решился: поняли, что связываться с ней – себе дороже.

А главный с тех пор мобильники ненавидит. Так что не стоит и пытаться ему звонить. А если домой позвонить, то ведь на жену его можно нарваться. В общем, ничего страшного, мало ли кто звонит из театра, раньше это Александру не смущало… А теперь вдруг стало неудобно. Ведь жена режиссера знает ее голос… И вообще, все о ней знает, та же ведьма Невеселова ей все небось в подробностях расписала! И от себя еще добавила. Вот зачем старому, не очень здоровому человеку нервы портить? А Александру еще упрекает в аморальности…

Но если все же позвонить, то что сказать? Я, мол, приехала, соскучилась, хочу тебя увидеть… И чтобы он приперся – сейчас, когда она так устала с дороги, в эту неубранную квартиру… И начнутся привычные разговоры: что там творится в театре, и как у него не ладится с новой пьесой, и худсовет, как всегда, вставляет палки в колеса, и вместо того, чтобы отдохнуть после тяжкого перелета, Александра должна будет все это выслушивать и утешать его…

Сил нет. Она выложила на стол камею и долго глядела на улыбающуюся маску. А потом решила позвонить матери.

С матерью отношения у них были прохладные. Напрямую они не ссорились, но не было между ними особой сердечности, что и говорить. Александру это не слишком огорчало – времени не было раздумывать на эту тему. Она вообще старалась не заморачиваться из-за ерунды.

О чем речь, в самом деле? В свое время они с матерью честно разменяли квартиру на две равноценные, Александра еще и оплатила все издержки и переезд. Из-за мебели и разных чашек-плошек она с матерью не спорила никогда – бери, сказала, что хочешь. Не делили, в общем, имущество.

С тех пор они виделись редко, только по необходимости. Ну, еще на праздники Александра к ней иногда заезжала. Мать еще вполне бодра, ей едва за пятьдесят, после смерти Сашиного отчима она быстро оправилась, работает, у нее полно знакомых. Свой круг, говорила она. И смотрела при этом на дочь так выразительно, что Александре становилось ясно: собственную дочь она в этот круг принимать не хочет. Да не больно-то и хотелось…

Так Александра рассуждала прежде. А сейчас вот захотелось ей с мамой поговорить. Перед отъездом она ее не застала, оставила сообщение на автоответчике – уезжаю, мол, на две недели, вернусь – позвоню. Черт, с этой кутерьмой из-за камеи она не купила матери никакой ерунды на память! Хоть бы и саше с лавандой…

Долго никто не брал трубку, наконец послышался весьма недовольный голос.

– Мам, это я.

– Кто – я? – раздраженно повторила мать.

– Дочь твоя! – Александра невольно повысила голос. – Или у тебя их много?

– Немного, – согласилась мать, – одна всего, и та – непутевая.

– Почему – непутевая? – растерялась Александра.

– В частности, потому, что нормальные люди, прежде чем звонить, на часы смотрят!

– А сколько… – Александра взглянула на часы – так и есть, она забыла их перевести. Так что если у нее на часах – половина десятого вечера, то на самом деле…