Проходящие по низинам тропинки Девона — прекрасное место для верховой езды. Поросшие деревьями возвышенности по бокам от них отбрасывают густую тень, и порой кажется, что движешься сквозь зеленый тоннель. Мы с Адриком ехали бок о бок. Я и раньше сопутствовал ему в его исследованиях, но сейчас случай был явно особый, и он не смог долго сдерживаться.

— Нынче утром здесь проезжал обоз, и один из возчиков передач мне письмо, — начал он. — Крестьянин по имени Бид недавно расчистил новый участок под пашню и вчера, когда начал его пахать, наткнулся на древнюю могилу. — Адрик бросил на меня взгляд, прекрасно зная, что я так же страстно увлекаюсь историями о давно исчезнувших обитателях здешних пустошей, как и он. — От этого возчика много узнать не удалось, но, судя по всему, Бид убежден, что сие сатанинские козни, и теперь боится даже близко подойти к могиле. А меня он призывает, чтобы предотвратить или снять неминуемое проклятие, которое должно на него обрушиться. — Тут Адрик радостно засмеялся.

— И что, по-твоему, мы там обнаружим?

— Что бы там ни было, это отнюдь не работа волшебного народца фей, — Адрик снова метнул на меня взгляд, — или дьявола. Может, нам посчастливится найти следы троянцев. Может, самого Брута! — Последовавший за этим довольный смех доказывал, что мой сотоварищ, несмотря на всю свою самоиронию, страстно мечтает, чтобы дело обстояло именно таким образом.

Так мы и ехали по узким дорожкам, воздух над которыми звенел от насекомых, пока местность не начала подниматься. Узкая тропа перешла в дорогу, вьющуюся сквозь рощу молодых, но уже истрепанных ветрами дубов, потом мы вброд перебрались через ручей Веннор-Брук и въехали в сам Веннор. Селение насчитывало пять домиков — сложенных из камней хижин, вокруг которых без особого энтузиазма носились друг за другом куры, собаки и пара сопливых детишек со спутанными гривами грязных волос. Это была одна из многочисленных деревушек на торфяных пустошах, грязная и убогая, где люди так яростно вкалывали, чтобы обеспечить себе хотя бы жалкое пропитание на этой бесплодной земле, что и сами в конце концов почти превратились в свирепых дикарей. Мы спешились. Адрик при этом по-монашески долго выбирал место, не загаженное дерьмом, куда можно ступить. Потом он окликнул детей, которые несмело приблизились, хмурые и испуганные. Адрик спросил про Бида, и после некоторого колебания один из малышей, похоже, девочка, снисходительно указал, где его найти.

Мы отыскали крестьянина на краю новой пашни. Поле — скорее, просто расчищенный участок посреди окружающих густых кустарников и камней — было на три четверти распахано, но дальний конец последнего гона обрывался шагах в пятнадцати до границы, куда дошли предыдущие. Плуг оставался все еще там, словно указывая, на что наткнулся пахарь. Кратко переговорив с Бидом, которого безумно напугал один лишь вурдалачий вид библиотекаря аббатства, Адрик поманил меня, и мы двинулись по полю, ступая по вспаханной земле.

Плуг наткнулся на угол каменного гроба или гробницы, сложенной из отдельных гранитных плит, грубо отесанных и едва подогнанных одна к другой. Крышка, тоже гранитная плита, но более крупная, сдвинулась набок.

— Ага! — пробормотал Адрик. — Парень, должно быть, заглянул внутрь. Значит, не так уж и перепугался.

Я видел, что мой друг едва себя сдерживает.

— Помоги-ка мне, Петрок, — попросил он, берясь за крышку. Я склонился рядом с ним, и мы совместными усилиями приподняли плоскую каменную плиту и сбросили ее в сторону. Сначала мы увидели только земляную засыпку. Адрик нагнулся и зачерпнул горсть, очень мелкую, почти как пыль. Я присоединился к нему, и мы начали вычерпывать эту землю сложенными вместе ладонями. Я первым наткнулся на круглую бусину величиной с овечий глаз, покрытую чем-то вроде затвердевшей золы. Адрик выхватил ее у меня с поспешностью, совершенно неприличной для монаха.

— Так, и что это у нас? А, мой мальчик? — Он плюнул на бусину и начал тереть ее краем своей грубой сутаны. На нас мутно глянула капля янтаря.

Мы снова набросились на каменный гроб, яростно выгребая из него землю. Интересно, что бедняга Бид думал о двух монахах, упавших на колени перед найденным им творением Сатаны и что-то невнятно бормочущих друг другу, выкидывая наружу и расшвыривая во все стороны горсти земли?.. Вскоре наши загребущие ручонки наткнулись и на другие находки. Я почувствовал под пальцами что-то грубое, тяжелое и овальное и извлек небольшой глиняный горшок размером с пивную кружку. Он был цвета песка, и когда я оттер покрывавшую его грязь, то увидел, что он весь в узорах из мириад неглубоких отпечатков в глине. Я перевернул горшок вверх дном и потряс, и вместе с пылью из него высыпалось еще несколько бусин. И вдруг услышал, как Адрик резко втянул в себя воздух. Потом он потащил что-то и извлек из земли череп, зацепив его пальцами за глазницы. Со стороны крестьянина донесся сдавленный вскрик. Я обернулся и увидел, что тот стоит на коленях и торопливо крестится, как человек, пытающийся погасить загоревшееся платье.

Адрик сунул мне череп. Так поспешно, что промахнулся и угодил мне прямо в нос, довольно сильно — тот немедленно онемел, а во рту у меня появился привкус крови. И еще я почувствовал запах сырой земли и раздавленных червей. Но библиотекарь лишь потрепал меня по плечу, ничего вокруг не замечая.

— Какая древность, Петрок, какая древность! Попомни мои слова, мы нашли нашего троянца! Кончай ковыряться в носу и, Бога ради, помоги мне копать дальше!

Наши безумные раскопки продолжались, пока каменный гроб не опустел. На вытоптанном кусочке земле перед нами лежала куча костей, потемневших в этой торфяной могиле почти до каштанового цвета, горсть бусин, три топора, изготовленные из полированного камня, и еще несколько комков грязи, которые могли (или не могли) оказаться скрытыми сокровищами. Лицо Адрика пылало от радости — явив его истинный характер вместо обычной маски горгульи, которую он обречен был носить.

— Ты только погляди на эти топоры! — выдохнул он. — Смотри, какой темный и гладкий камень, и с красными прожилками. Явно не из Девона и не из Корнуолла или Дорсета[19].

Камень и в самом деле был просто замечательный, но мне вдруг стало не по себе, потому что он напоминал печень только что освежеванного кабанчика. Я выронил топор, который держал в руках, и начал полировать янтарную бусину. Адрик и не заметил, что я не в своей тарелке. Он пытался раскрошить один из закаменевших комков, бормоча что-то — не то мне, не то себе самому — про Брута, Энея и прочие удивительные события, которые постоянно занимали его ум. В его пальцах вдруг появился маленький наконечник от стрелы с угрожающе острым кончиком. Он был сделан из обколотого куска кремня, причем превосходно. Я хотел было сказать библиотекарю, что уже видал такие — это наконечник от стрелы волшебного народца фей, мой отец не раз находил их на пустошах и приносил домой, чтобы удивить нас. Но Адрик замолчал, глядя на что-то за моим плечом. Я обернулся.

К крестьянину Биду присоединилась группа таких же оборванцев, как и он сам. Я насчитал восемь человек, и все они были вооружены косами, вилами или кривыми садовыми ножами. Один вертел в руках здоровенную узловатую дубину из болотного дуба. Крестьяне пялились на нас и наши находки, и я словно ощутил ужас и ненависть, которые они сейчас испытывали по отношению к нам. В груди возник страх и начал подниматься, как пузырь газа на болотах, и я кашлянул — жалкий слабый звук, который тем не менее вывел Адрика из транса. Он подмигнул мне, и я увидел, что маска горгульи вернулась на свое место.