меняется, если взглянуть на нее изнутри – из области субъективной психики. Здесь архетип предстает как сверхъестественный фактор, как опыт фундаментальной значимости. Всякий раз, когда облекается в подходящие символы (порой этого не происходит), он поразительным образом захватывает индивидуума, вводит того в состояние, близкое к одержимости, и последствия этого состояния поистине неисчислимы. Именно по этой причине архетип столь важен для психологии религии. Все религиозные и метафизические понятия архетипичны по своей сути, и в той мере, в какой их возможно изучать, мы можем хотя бы мельком заглянуть за кулисы мировой истории и приподнять завесу тайны, скрывающую от нас смысл метафизических идей. Метафизика – это, если угодно, физика или физиология архетипов; ее догматы (усвоенные положения) характеризуют полученные знания о природе этих доминант – то есть бессознательных лейтмотивов психических явлений конкретной эпохи. Архетип «метафизичен», потому что превосходит сознание.

1230 Книга доктора Хардинг представляет собой попытку описать некоторые архетипические основы женской психологии. Чтобы понять замысел автора, читатель должен преодолеть предубеждение, будто психология состоит лишь из того, что о ней знают герр Мюллер и фрау Майер[113]. Психика обнимает не только содержания сознания, проистекающие из чувственных впечатлений, но также идеи, явно относящиеся к образам, по-особому видоизмененным предсуществующими бессознательными факторами, то есть архетипами. Следовательно, можно сказать, что психика включает в себя сознание и бессознательное. Отсюда напрашивается вывод, что одну часть психики можно объяснить недавними событиями, а вот другая ее часть уходит, так сказать, корнями в глубочайшие слои человеческой истории.

1231 Единственный достоверный факт о природе невроза гласит, что невроз возникает вследствие помех действию первичных влечений – по меньшей мере, он неоспоримо связан с инстинктами. Развитие человеческой анатомии и человеческих инстинктов шло с незапамятных времен, минуя различные «геологические» стадии. Изучение истории позволяет осветить отдельные участки этого пути, общая длина которого исчисляется миллионами километров. Однако даже эти участки приносят пользу психотерапевтам, задача которых заключается в устранении помех инстинктам. Именно здесь терапевтическое воздействие мифов, предлагаемое религией, способно научить нас правильному поведению. Религии действительно можно рассматривать как психотерапевтические системы, которые помогают исцелять инстинктивные расстройства, ведь последние – отнюдь не примета недавнего времени, они известны с зари человеческого существования. Конечно, некоторые болезни – в особенности инфекционные, тот же typhus antiquorum[114] – могут исчезнуть и уступать место новым, однако вряд ли справедливо будет утверждать, что нынешний туберкулез сильно отличается от себя самого пять или десять тысяч лет назад. То же самое верно и для психических процессов. Поэтому в описаниях аномальных психических состояний, составленных в древности, мы узнаем знакомые черты, а когда доходит до фантазий невротиков и психотиков, именно древняя литература снабжает нас наиболее яркими параллелями.

1232 Эмпирические данные наглядно показывают, что любое проявление односторонности сознательного ума и любое нарушение психического равновесия провоцируют компенсацию со стороны бессознательного. Компенсация осуществляется посредством констелляции и привлечения дополнительного материала, который принимает архетипические формы, когда нарушается fonction du réel [115], или правильное отношение к окружающему миру. Когда, например, у женщины развивается чрезмерная мужественность (что очень легко может произойти благодаря сегодняшней социальной эмансипации женщин), бессознательное компенсирует эту односторонность симптоматическим высвечиванием определенных чисто женских черт. Этот процесс компенсации в личной области протекает до тех пор, пока не оказываются затронутыми жизненные интересы личности. Но в случае более глубоких нарушений, например, когда женщина отчуждает себя от мужа в стремлении всегда оставаться правой, на сцену выходят архетипические фигуры. Трудности такого рода широко распространены; если они достигают патологического размаха, их возможно устранить только через применение психотерапевтических методов. По этой причине психологи-аналитики уже давно стремятся получать как можно более широкие знания о совокупности архетипических образов, создаваемых бессознательным, дабы лучше понимать природу архетипической компенсации в каждом отдельном случае.

1233 Систематическое изложение архетипического материала по женской компенсации, предпринятое доктором Хардинг, представляет собой неоценимый вклад в эти усилия, и мы должны выразить автору признательность за то, что она посвятила себя этой задаче столь самоотверженно и выполнила свою работу столь профессионально. Ее исследование важно не только для специалиста, но и для всякого образованного человека, который интересуется психологией, основанной на жизненном опыте и постижении человеческой природы. Наше время, которому свойственна почти полная дезориентация и растерянность в отношении целей человеческого существования, нуждается прежде всего в существенном увеличении объема психологических знаний.

К. Г. Юнг,

август 1948 г.

Предисловие к книге Нойманна «Происхождение и история сознания»

1234 Автор попросил меня предварить его книгу коротким вступлением, и я согласился на это тем более охотно, что меня самого его работа чрезвычайно увлекла. Книга начинается ровно с того места, с которого я сам, доведись мне прожить жизнь заново, начал бы собирать disjecta membra[116]своих сочинений, отсеивать все «начала без продолжений» и сводить обрывки в единое целое. Читая книгу в рукописи, я осознал, насколько велики недостатки, присущие трудам первопроходца: ты бредешь по неизведанной земле, аналогии сбивают тебя с толка, и ты теряешь то и дело путеводную нить Ариадны, тебя переполняют новые впечатления и воодушевляют новые возможности; а худший среди всех недостатков тот, что первопроходец лишь впоследствии обретает знания, которыми ему следовало бы располагать ранее. У второго поколения ученых, идущих следом, имеется преимущество – они уже обладают четкой, пусть неполной, картой, некоторые ориентиры поблизости, по крайней мере, от границ познаваемого, уже знакомы, и эти ученые успели выяснить, о чем необходимо знать, прежде чем ступить на интересующую нас территорию. Следовательно, предупрежденный и вооруженный, как говорится, представитель второго поколения может устанавливать отдаленные связи; может разгадывать загадки, смущавшие первопроходца, и давать связное описание всей области исследования, – а пионер сумеет окинуть ее взором только, пожалуй, в конце своего жизненного пути.

1235 С этой трудной и почетной задачей автор справился поистине блестяще. Он сплел разрозненные факты в общий узор и создал единое целое, чего ни один первопроходец не смог бы сделать (и никогда не пытается). Как бы в подтверждение сказанного, настоящая книга начинается там, где я сам когда-то давно, ведомый обстоятельствами, совершил высадку на новом континенте, – а именно, в царстве матриархальной символики; в качестве концептуальной основы своих рассуждений автор использует символ, значение которого впервые открылось мне в ходе недавних исследований по психологии алхимии, – речь об Уроборосе[117]. На этом основании он успешно выстраивает уникальную историю эволюции сознания и одновременно представляет совокупность мифов как феноменологию человеческого развития. Тем самым он приходит к выводам и открытиям, которые можно считать выдающимися для нашей области