Вишневая пагода – с трехъярусной алой крышей на черных столбах, увитых золотым орнаментом, – поднималась из покрытого лепестками тихого пруда, нарядная и изящная, красная на белом, как йеллоувиньская девушка в ярких одеждах, что застыла в ожидании гостей. К ней вели широкие мостки, внутри стоял накрытый стол. Людей, как и прежде, видно не было.

Император благостно улыбнулся и плавным движением руки пригласил всех двигаться дальше. И сам первым ступил на темное дерево мостков.

– Обученная тамиянь способна управлять своим даром, – говорил он, – самостоятельно погружаться в видения и выходить из них, контролировать глубину проникновения и отвечать на конкретные вопросы. Ведь чем глубже уходишь, тем больше требуется сил и опыта, тем выше опасность не выйти обратно. Это драгоценнейший дар, который требует бережной огранки. Знаете ли вы, что за каждое погружение приходится платить? После происходят спонтанные отключения органов чувств и эмоций или, наоборот, усиление чувствительности. Скажи, дитя, – обратился он к сразу насторожившейся Каролине, – не усилился ли у тебя слух? Не кажется ли все вокруг тусклым, почти черно-белым?

– Наоборот, – неохотно признала Каролина, глядя на изумительных красно-золотых рыб, стайками выныривающих среди белых лепестков и следующих за людьми вдоль мостков. – Все очень ярко, цвета усилены в несколько раз. Но это очень красиво.

Император сочувственно улыбнулся.

– К вечеру это станет невыносимо, дитя. Но я помогу тебе.

– И так будет всегда? – поинтересовалась принцесса хмуро.

– Чем старше, тем меньше станет проявляться, – мелодично ответил Хань Ши. – Но если не научиться справляться с сенсорным откатом, можно сойти с ума. Поэтому в транс рекомендуют уходить не чаще раза в год – именно столько нужно, чтобы восстановилась нервная система. В остальное время провидица может жить, как обычный человек.

Они вошли в пагоду – колокольчики, вплетенные в серебряные сети, которые волнами прикрыли потолок, приветствовали их тонким звоном. Мягко попыхивал паром фарфоровый чайник на крошечной горелке посреди стола, уставленного сладостями.

Тонкие чашки, уже наполненные чаем, сразу и не заметны были среди стопок блинов, очень похожих на рудложские, плошек с вишневым и клубничным вареньем, многоярусных блюд с пирожными, крошечных хрустальных креманок с мороженым, поблескивающих морозящими чарами, ваз с засахаренными фруктами…

Каролина сглотнула – и тут раздался голос Четери.

– Прости, светлый император, – сказал он почтительно, оглядывая сладкую роскошь, – а не найдется ли у тебя случайно во дворце еды для мужчин?

Великий Хань Ши, изящно присев на стул и отщипнув виноградину с пышной кисти, на секунду словно задумался, посмотрел в сторону берега, а потом невозмутимо кивнул.

– Найдется, Мастер. Скоро принесут. А если нет, – он едва заметно улыбнулся, – мы всегда сможем поймать и запечь пару императорских карпов.

Четери хохотнул, отодвигая стул, и оглянулся на принца, который, заложив руки за спину, остался стоять у входа все с тем же безразлично-высокомерным лицом. Император тоже посмотрел на внука – и под этими взглядами Вей чуть дернул губами и направился к столу. Сел напротив Каролины, аккуратно протер руки влажной салфеткой и без всякого стеснения начал есть. Принцесса смотрела на него во все глаза – на отточенные движения пальцев и рук, на осанку и линию скул, – рассеянно кусая пирожное и слушая, как решается ее дальнейшая судьба. Ей хотелось изобразить его тушью, несколькими мазками – плечи, гордая шея, пальцы, профиль. Одноцветно, резко, честно.

– То есть, иного выхода, кроме как оставить мою сестру обучаться у вас, нет? – зачем-то переспросила Ангелина.

– Нет, – подтвердил император невозмутимо, и Каролина увидела, как сестра поворачивается к Нории, и тот едва заметно кивает головой. Хань Ши тоже это увидел.

– Зачем бы мне обманывать тебя, Владычица? – сказал он с едва различимым упреком.

– Я бы могла назвать несколько причин, – не дрогнула Ангелина, но говорила она тихо, уважительно. – Не прими за обиду, светлый император. Это моя сестра, и мне больно понимать, что ей уготовано. Нории подтвердил, что ты искренен, это все, что мне нужно.

Каролина отложила пирожное и потерла ладонями глаза. Ей все не верилось, что еще с утра она была свободна, а теперь больше ничего от нее не зависит.

– Понимаю, – мягко проговорил старик. – Чем я могу успокоить тебя?

– Она должна получить образование и воспитание как принцесса дома Рудлог, – произнесла Ани. – Я пришлю сюда учителей.

– Конечно, – Хань Ши невозмутимо отпил чая. – Но, может, юная дочь Красного захочет посещать некоторые уроки с моими внучками? Или учиться у моих учителей? Ей будет не хватать общения со сверстницами.

– Только по ее желанию, – уточнила Ангелина. – Ни она, ни мой отец не будут подвергаться давлению, принуждению или внушению. Она, конечно, будет жить, уважая ваши обычаи, но в выборе занятий и в своих поступках будет полностью свободна. Никто не будет препятствовать ее общению с нами.

– Конечно, – повторил Хань Ши.

– Ментальная привязка к его высочеству будет снята максимум через шесть лет, которые понадобятся для ее обучения.

Император постучал тонкими пальцами друг о друга.

– А если они не захотят от нее избавляться?

– Если хотя бы один из них захочет, она будет снята, – поправилась Владычица. – И во избежание напряженности в будущем ты должен знать, что мы предоставили нашим сестрам право самим выбирать себе спутников жизни.

Хань Ши с Ангелиной некоторое время смотрели друг на друга, пока он не улыбнулся тонко и понимающе.

– Но препятствовать ей вы тоже не будете?

– Только если будем уверены в добровольности выбора, – спокойно подвердила Ани.

– Я услышал тебя, Владычица, – довольно заключил правитель Йеллоувиня.

Каролина, уже ничего не понимающая, начала тихо всхлипывать над недоеденным мороженым. Отец гладил ее по плечу, но что он мог сделать? Только остаться с ней.

– Также хочу напомнить, что я не являюсь главой дома Рудлог, – проговорила Ангелина. – Но пока Василины нет, я имею право принять это решение. Когда она вернется, мы снова обсудим детали и составим с вами письменный договор, заверенный придворными магами Рудлога и Йеллоувиня. Каролиш, – она взглянула на младшую сестру. – Может быть, ты хочешь что-то добавить?

– Я домой хочу, – всхлипнула Каролина, сжавшись на стуле, и горько разрыдалась. На нее почти сразу опустилась пелена спокойствия, и начавшаяся было истерика перешла в тихий плач.

– Владыка Четерии, – мелодично проговорил император, поднимаясь, – не хочешь ли ты посмотреть, как цветут карликовые вишни?

Чет недоуменно посмотрел на него.

– Вишни, ах да, – он хлопнул себя по лбу, – вишни, – и тоже поднялся. – Больно труден ваш дип-ло-ма-тический язык, светлейший император.