Примечательным являлось то, как к происходившим событиям относился наследный принц Сербии. Как написал профессор Миле Павлович в своих записках, которые были захвачены во время войны наряду с другими трофеями, в день объявления мобилизации кронпринц Александр сказал ему: «Нам следует предостеречь наших людей относительно настоящего и единственного врага. И враг этот находится не на юге, а на севере. Нелюбовь к туркам есть не что иное, как проявление исторической памяти, а вот ненависть к Австрии подобна вулкану, который еще извергнет свой огненный дождь. Втягиваясь в акцию против Турции, мы становимся слабее по отношению к Австрии, что позволит ей в дальнейшем легко бороться с нами. А нам следует быть готовыми к этой борьбе, которая обязательно нагрянет».

2 октября все прояснилось — подполковник Лакса сообщил о подготовленном сербами, болгарами и греками совместном ультиматуме Турции с требованием предоставления автономии для Македонии, а от гауптмана Хубки пришла депеша о неминуемом наступлении черногорцев на Скутари. Подробные донесения агентов и балканских консульств буквально наводнили «Эвиденцбюро», а уже 9 октября произошло первое боевое столкновение между черногорцами и турками. При этом наш начальник Генерального штаба не сомневался, что подлинным кукловодом всех этих акций является Россия. Поэтому 10 октября он отдал приказ о введении первой стадии усиленной разведки силами главных разведывательных пунктов в Галиции и в Германштадте[75].

Для «Эвиденцбюро» вновь наступила горячая пора. Прежде всего надлежало установить, какое количество войск Сербия оставила для прикрытия своих тылов от Австро-Венгрии, а также прояснить соотношение сил противоборствовавших сторон, которое, по нашим расчетам, к 18 октября, то есть ко дню объявления войны балканским государствам Турцией, выглядело следующим образом: 385 000 болгар и сербов против 335 000 турок, а также 30 000 черногорцев против 30 000 турок и 80 000 греков против 40 000 турок. По орудиям же превосходство союзников над противником составляло 700 единиц. Эти цифры однозначно говорили о превосходстве союзников над Турцией. Поэтому для нас так и осталось загадкой, почему в Вене и Берлине решили, что победа будет за турками, попав впросак относительно выдвинутого Францией и Россией и явно направленного на поддержку небольших христианских государств лживого утверждения о «соблюдении статуса-кво».

В «Эвиденцбюро» внимательно следили за разворачивавшимися событиями, которые начались для Турции столь неблагоприятно. Для этого использовались не только донесения агентуры и консулов, но и сведения, поступавшие от австро-венгерских военных атташе, аккредитованных в Белграде, Софии, Цетинье и Константинополе и находившихся при соответствующих ставках, а также военных атташе оберлейтенанта запаса принца Людвига Виндишгретца в Болгарии и подполковника Танчоса в Греции.

В связи с победоносным продвижением союзников в Париже быстро изобрели новую формулу, определявшую линию поведения великих держав, а именно — равнодушие к происходящему на Балканах, что на деле означало давно вынашивавшуюся под эгидой России договоренность о разделе европейской части Турции. Такое не могло оставить равнодушными непосредственных соседей Австро-Венгрии Италию и Румынию. Поэтому преемник графа Эренталя граф Леопольд фон Берхтольд перечеркнул этот хитроумно продуманный план, использовав лозунг: «Балканы — балканским народам», который в свое время был выдвинут для пропаганды самостоятельности албанского государства. И хотя это звучало как призыв, касающийся Албании, он затрагивал непосредственно Сербию и косвенно всех остальных союзников, поскольку подразумевал изменение основ раздела, так как Сербия вряд ли захотела бы оказаться обделенной.

Начиная с середины ноября 1912 года «Эвиденцбюро» вплотную занялось вопросами оказания поддержки Албании путем предоставления транспортов с оружием и подготовки офицеров-разведчиков. Одновременно необходимо было внимательно следить за Италией, так как с ее стороны не исключались особые действия против Албании. Кроме того, нависла угроза военных осложнений с Сербией и Черногорией.

С начала декабря ежедневно стали поступать сообщения об обратной переброске сербских войсковых частей с театра военных действий в Северную Сербию, а также о формировании отрядов против Австро-Венгрии. Поэтому 5 декабря был отдан приказ о введении второй стадии усиленной разведки в отношении Сербии и Черногории.

Было очевидно, что вопросы мира и войны зависели от позиции России. Тогда-то и стал весьма неприятно сказываться недостаток сил развернутой в ней агентурной сети — ни у нас, ни у Германии не было постоянных агентов в ее военных округах. Между тем вербовка новых агентов и их внедрение в Россию осуществлялись крайне медленно, съедая и без того мизерные денежные средства, находившиеся в нашем распоряжении. К тому же большинство агентов показали себя совершенно непригодными для такого рода деятельности — сказывалось отсутствие соответствующей военной подготовки. Донесения от них поступали крайне медленно, а сведения зачастую противоречили друг другу. И только благодаря кропотливой работе сотрудников «Эвиденцбюро» удавалось разобраться в этой путанице сообщений и преувеличений.

Интересы дела требовали, чтобы на территории расположения каждого из двадцати восьми русских корпусов работал как минимум один долговременный агент. Только тогда появлялась возможность постоянно отслеживать ситуацию хотя бы в европейской части этой огромной империи. Но откуда было их взять при вечном недостатке денежных средств? Ведь только на это потребовалось бы не менее полумиллиона крон ежегодно.

Как бы то ни было, нам все же удалось установить, что Россия не желала возникновения конфликта, который грозил перерасти в сложившейся тогда обстановке в мировую войну, и стремилась оттянуть его, если этого избежать не удастся, хотя бы до весны 1913 года. Поэтому перемирие, заключенное 3 декабря 1912 года между воюющими сторонами, за исключением Греции, а также Лондонская конференция послов, собравшихся 17 декабря для урегулирования балканских вопросов, расценивались начальником австро-венгерского Генерального штаба генералом от инфантерии Францом Конрадом фон Хетцендорфом лишь как маневр для выигрыша времени.

В то же время резкая позиция, занятая Францией по отношению к Австро-Венгрии в албанском вопросе, показала, что Россия не останется в одиночестве при вооруженном выступлении против монархии. Поэтому немецкий генерал-квартирмейстер граф Вальдерзее провел переговоры в Риме с итальянским генералом Поллио, а подполковник Монтанари — в Вене с генералом от инфантерии Францом Конрадом фон Хетцендорфом о совместных действиях в случае, если Франция и Россия бросят вызов Тройственному союзу[76].

Начальник германской разведывательной службы майор Вильгельм Гейе отправился в Рим, чтобы согласовать со своим итальянским коллегой полковником Негри вопросы, связанные с обменом информацией, полученной в ходе разведывательной деятельности против Франции. Он хотел также выступить в роли посредника между нашими и итальянскими службами, чтобы договориться о совместной работе хотя бы по проведению контрразведывательной деятельности. Однако на это из-за ведущейся обеими сторонами интенсивной агентурной деятельности, направленной друг на друга, мы пойти не могли. Затем германская агентура сама установила, что проживавшая в Германии посредница между предателем Кречмаром и итальянским Генштабом была подругой жены полковника Негри и работала против нас.