– Ты хочешь сказать, что умеешь писать и читать на своём языке? Но не знаешь, умеешь ли на моём. Правильно?

Кивнула. Минута задумчивости, и старик порывисто вскочил из-за стола, чуть не опрокинув стул. Подошёл к книжной полке, выбрал толстенный том и раскрыл передо мной.

– Смотри. Разумеешь ли написанное?

Ух ты! А книжечка-то рукописная! И не на бумаге, а на пергаменте, и буквы заглавные на пол-абзаца выписаны и украшены завитками каллиграфическими с рисунками миниатюрными. Граждане, офигела я от такого чуда больше, чем от магии! Очень захотелось прочитать, о чём книга сия повествует. Но слова, выведенные красивыми буковками, были непонятны. И я с сожалением покачала головой.

– Не умеешь? – обрадовался мэтр, радостно потёр ладошки и торжественно объявил. – Дитя, я буду тебя учить!

Я смотрела на старичка и мысленно снисходительно улыбалась. Добрый ты дедушка, но бестолковый. Хоть бы имя ребёнку придумал, а потом уже грамоте брался учить. Да и запасы в кладовых невелики. Но мэтр Осей в мыслях своих уже был где-то далеко.

Скоро опекун мой ушел в Академию «лоботрясов уму-разуму учить», как сказал он мне на прощанье, а я осталась хозяйничать.

Вода в котле почти кипела – я забыла убрать лишние камни. Вытащила, долила пару кувшинов холодной колодезной, чтобы уменьшить бурление. И вернулась на кухню, с которой решила начать восстанавливать домашний уют.

Первым делом достала и рассортировала всё, что пряталось в бездонном ящике, который называется ларь. Чего же там только не было! Чугунки и сковороды, тяпки и корытца для рубки, ступа и пестик, примитивные противни и разнообразная посуда. От толстостенных кружек и мисок до изящных чашек с блюдцами.

Выбрала котелок побольше и нагребла в него золы из печи, благословляя нерадивость служанки, что не вычистила её перед уходом. Иначе где бы я сейчас моющее средство взяла, чтобы отмыть всё это «богатство»? Хорошо бы золу просеять от угольков, но нечем.

Котелок примостила на очаг во дворе, залила водой, так чтобы сантиметров на десять золу покрыть, и, зачерпнув горячей воды, вернулась на кухню. Пока смесь воды с золою прокипит да потом отстоится и остынет, я обмету стены от тенёт и окно вымою.

Это ничего, что вместо привычного мне стекла в рамы вставлены мутные непрозрачные квадраты, соединённые меж собой оловянными перемычками. Главное, свет пропускают и холод зимой задерживают. Значит, надо о них заботиться. Но где же тряпку взять? Может, те, что в прихожей сгодятся?

Вещи, висящие на крюках в прихожей, собрала в охапку и вытащила на двор. Здесь и света больше и пыль сподручнее выбивать. Но поняв, что именно я вынесла на свет божий, решила тряпки искать в другом месте.

Это были мантии моего чародея. Из хороших тканей, разной степени поношенности. Две – зимние, из тонкой валяной шерсти, очень похожи на утеплённые плащи. Одна – из легчайшего шёлка. Наверное, для летней жары или торжественных случаев. Три попроще, непонятно из какой ткани сшиты, наверное, повседневные. Но почему такая явно дорогая одежда настолько небрежно хранится?

Думая об этом, я принялась поочерёдно вытряхивать пыль из чародейской формы. Начала с самой легкой. Встряхнув пару раз, поняла, что она совершенно чистая. То ли сшита из ткани, на которую не оседают загрязнения, то ли одёжка зачарована. Следующей встряхнула одну из повседневных мантий, и мне показалось, что я услышала характерный металлический звук. Внимательно обследовав форменный балахон, нашла в потайном кармане несколько монет. Две серебряных и семь грошиков. Ха! Денег у него нет. Думаю, что если хорошо поискать, то только по карманам можно будет кое-что найти.

Так и сделала. Выбивая пыль, внимательно прислушивалась, не звякнет ли серебряным переливом мантия старого чародея. В результате «натрясла» шесть серебряных монет и горсть медных грошиков, которые даже пересчитывать не стала, оставив это дело на потом.

Очищенные от пыли и нечаянных «заначек» мантии оставила проветриваться под навесом у мыльни. Пробегая мимо очага, остановилась снять с огня закипевший котелок с золой. Вытащила лишние камни, чтобы уменьшить жар печи. Предупредила весело скачущего по двору за жёлтенькой бабочкой Пыха о том, чтобы не лез к печи и вернулась в дом. Необходимо было продолжить поиски тряпок для мытья полов, окон и прочих хозяйственных нужд.

Начала со своей комнаты. Вчера особо осматриваться не было сил, да и освещения тоже. Даже постель не разбирала, не уверенная в том, что постельное бельё окажется чистым. Так оно и случилось. Пододеяльника, как и следовало ожидать, не было вовсе. Наволочку и простынь, кажется, вовеки не стирали. Стянула всё на пол и внимательно осмотрела матрас и подушку. Светлые боги, как же я вчера устала, что даже не почувствовала всех этих бугров тощего тюфяка? Да и подушка не лучше.

Не теряя времени, отнесла бельё на улицу. Замочить бы перед кипячением. А в чем? Заглянула в мыльню. В предбаннике на лавке высилась горка из трёх шаек, формой знакомых мне по приключениям на реке. Прихватила одну, налила кипятка из котла, разбавила холодной водой из колодца и аккуратно, чтобы угли не попали, слила часть отстоявшегося щёлока. Оберегая кожу рук, размешала смесь оставшейся от растопки самовара лучиной и бросила в раствор ужас, который по недоразумению назывался постельным бельём.

День пролетел одним мгновением, а я только раз присела, чтобы допить давно остывший чай и пожевать чёрствую, как подошва, лепёшку. Изделия из такого теста сносны пока горячие, а как остынут, постоят да обветрятся, только на сухари и годятся.

Вечером, когда мэтр Осей, вернувшись из Академии, открыл дверь, он замер на пороге. Несмотря на свою рассеянность и недостаточное освещение, заметить значительную разницу между тем, что было и как стало, он сумел.

Для того, чтобы отмыть пол прихожей и ступени лестницы, пришлось сначала щедро пропитать их неразбавленным щёлоком. А потом дважды тереть грубой вехоткой, сделанной из мочала, найденного в предбаннике. В особо сложных местах скоблила ножом. Но зато к полу вернулась изначальная красота хорошо струганых, плотно подогнанных досок. И фиг кому я теперь позволю ходить в уличной обуви по дому!

Усадила старика на стул, который поставила у стены с полками, и подала обрезки разношенных сапог. Нашла их, когда разбирала завалы обувные. Почистила, проветрила – пусть пока их дома носит, а потом придумаю какие-нибудь тапочки.

Чародей похмыкал, посопел, но переобулся, аккуратно поставив уличную обувь на полку. Помогла снять мантию и повесила на болтающиеся на крючке плечики, которые смастерила из ровного полена и обрывка ткани. Еще одно хмыканье и задумчивое жевание губами, но без явного выражения недовольства. Вот так, дедушка, привыкай к порядку!

Прежде чем кормить опекуна ужином, я отвела его на задний двор и попеременно слила на руки воду из двух кувшинов над поставленной на чурбак шайкой. В первом кувшинчике был слабый раствор щёлока, разбавленный мятным отваром, а во втором чистая теплая вода. Подала тряпицу руки вытереть. И поманила в дом. Но дед, упрямо мотнув головой в дальний угол, ушел в туалет. Только и успела пальцем ткнуть на воду и полотенце, напоминая о чистоте рук.