– Я там краем уха слышал, что ты хотела открыть адвокатскую контору.

– Да, Валерий Иванович, край вашего уха, как всегда, точен и прав.

– Так я тут вот что подумал, адвокат из меня, как из «макарова» «беретта», а вот сыскную частную контору я бы открыл. Отсюда предложение – давай объединим усилия.

– Предложение заманчивое, Валерий Иванович. Прямо скажем, такое, от которого нельзя отказаться.

– Ну, вот и хорошо. Ты подумай, все обмозгуй, посоветуйся с Антоном и давай снова поработаем вместе. Я – старая легавая. Мне по помойкам бегать не пристало. И если закрома Родины охранять не дают, то буду сторожить частные клады, так что жду вас с предложениями и пожеланиями.

Закончив разговор, Потапов почувствовал облегчение и прилив сил. К нему, похоже, вернулось хорошее настроение. Рано пить боржоми, рано есть овсянку, сэр!

В наследство от Кузнецова Лена получила не только материальные блага, но и обостренное чувство справедливости. Она и раньше ненавидела зло и по мере сил старалась с ним бороться. Кузнецов оставил Лене небольшой арсенал оружия, снабженного цейсовской оптикой и приборами ночного видения, плюс несколько миниатюрных взрывных устройств. Все это богатое приданое Лена в свое время вывезла на дачу и надежно спрятала в гараже. План устранения Гаджиева был до смешного прост. В подъезде его дома консьержа не было, и это упрощало задачу до минимума. Антон, надев парик с длинными волосами и с помощью Лены сделав макияж, изменил внешность до неузнаваемости и провел рекогносцировку на местности. Потом они с Леной на разных машинах методом посменного дежурства за несколько дней установили график жизненного ритма Гаджиева. А дальше – еще проще. Антон заложил небольшой заряд эквивалентом двести граммов тротила в почтовый ящик Гаджиева и вечером того же дня, припарковав машину в непосредственной близости от подъезда, стал ждать возвращения горячего кавказца из казино. За день до этого они с Леной по секундомеру просчитали, за какое время Гаджиев дойдет до почтовых ящиков, плюс-минус с учетом его комплекции и состояния. Получалось от машины до подъезда 20–30 секунд, а от дверей и до ящиков – 8—10.

Гаджиев появился примерно в полвторого ночи. Он был немного пьян, весел и бодр и напевал какую-то восточную мелодию.

Сегодня ему весь день очень везло. С утра его фирме удалось выиграть тендер на крупное строительство в рамках подготовки к чемпионату Европы по футболу. А это, во-первых, госфинансирование, во-вторых, престиж. В обед наконец-то позвонила новая бухгалтерша и согласилась обсудить подробности освобождения ее мужа из тюрьмы. Куда его, кстати, Гаджиев засадил из-за упорного нежелания бухгалтерши переспать с ним. И наконец, вечером он выиграл в казино десять тысяч долларов, деньги хоть и небольшие, а приятно. Гаджиев вошел в подъезд и вдруг на дверце своего почтового ящика увидел наклеенную скотчем фотографию покойного друга Вадима Голицына. Велик Аллах! «Прямо как в фильме “Место встречи изменить нельзя”», – весело подумал Гаджиев. И вдруг его осенило, но в этот момент страшной силы взрыв разорвал тишину ночи. Аллах акбар. Разумеется…

Александр Пукач и Павел Лукаш, или Саша и Паша, как их любовно называли в отделе, сразу же нашли себя в своей профессии.

Их молодые и горячие головы были далеки от идеологических догм, а юные и горящие глаза лишены морально-этических шор.

Они знали, зачем пришли в органы, и с первого дня бросились бороться с преступной собственной бедностью. Они не были блатными. Они сами, без помощи сельских родителей, учились, сами же пробивали себе дорогу. Ни Кротов, ни Голицын, ни тем более Дубцов указом и примером для них не были.

Сразу же обложив полрайона данью, они невольно вторглись в чужие владения.

Дело в том, что наркопритоны разрабатывали и крышевали ребята из ОБНОНа, и все наркобарыги, естественно, были у них на связи.

Однажды Саша и Паша прихватили наркомана, который, не выдержав неформальных методов дознания, сдал своего барыгу. Ни с кем не посоветовавшись, резвые борзые опера ворвались в наркопритон в момент заключения сделки века. Приехавшие питерские курьеры как раз доставали партию свежего товара. В результате молниеносных и непродуманных действий опера завладели пятью килограммами кокаина и огромной суммой денег в долларах и евро.

Хозяина хаты и двух курьеров опера жестоко избили, но с учетом огромного улова золотых рыбок выпустили в свободное плавание, а местного карася предупредили об оплате и тоже оставили в покое.

Если бы опера взяли только деньги, это было бы полбеды. Но они, взяв кокс, влезли на «минное поле». Вначале их вызвал новый начальник райотдела и, отобрав оружие вместе с удостоверениями, дал три дня на возврат изъятого. Он не слушал никаких объяснений о том, что ничего на самом деле не было, а пригрозил особой инспекцией и всеми муками ада.

Вечером того же дня оперов отметелили трое неизвестных недалеко от райотдела, возле кафе, куда они зашли поужинать и обсудить создавшуюся ситуацию. Их били молча, сосредоточенно и целенаправленно. Более того, их били грамотно и профессионально. На лице следов не осталось, а вот все тело было синим и болело невыносимо. Больше ждать не следовало, и Саша с Пашей пошли советоваться с Кротовым, что делать дальше, ибо кто виноват, они и сами знали. Кротов, внимательно выслушав молодых оперов, немедленно принял решение.

– Значится, так, – голосом Глеба Жеглова стал чревовещать старый опер. – Первое – кокс немедленно вернуть, это питерский канал, за ним стоят большие деньги и море разливанное крови.

– Но как вернуть?! Не пойти же двум несчастным милиционерам на хату к барыге с извинениями, дескать, простите нас, ваше кайфовое мудичество, господин наркобарон! Ошибочка вышла. Не посоветовавшись со старшими товарищами, мы, горемычные и непутевые, нарушили ваш покой и бизнес!

– А и не надо к барыге. Поздно уже к барыге. Продрочили вы это время. К тому же не милиционеры вы сейчас, без оружия и удостоверений.

– А кто мы?

– Вы сейчас отставной манды камердинеры. Вы сейчас веселые яйцезаносчики друг друга. Вы сейчас ноль со знаком минус. То есть движение в вашу сторону всем запрещено. Это только я, старый опиздол, правила нарушаю, а за такие нарушения на улице не прав, жизни лишают. Так что вы губья не надувайте, а внимательно слушайте, что нужно в этой ситуации делать. Итак, кокс немедленно вернуть. То есть принести в кабинет начальника мимо дежурки и сдать по весу, грамм в грамм. Ясно?

– Ясно. А деньги?

– А вот с деньгами вопрос другой.

В нависшей над заговорщиками гробовой тишине Паша выдохнул:

– Что, можно оставить?

– Да вы и впрямь безбашенные отморозки, как про вас все ларечники говорят! Деньги тоже нужно отдать. Отдать, но после небольшой отмывки от наркотической грязи.

– А это как?

– А вот как. – Кротов молниеносно, хорошо отработанным жестом Копперфильда извлек неизвестно откуда большую пачку банкнот в банковской упаковке. – Какова сумма награбленного? – спросил он.