Я встал, подошел к нему, отстранил парня в сторону и одним движением вытащил нож. Подбросил, поймал за лезвие и рукоятью вперед протянул его парню. Тот взял – осторожно, аккуратно. Молодец, умеет учиться на ошибках, хотя бы и на своих.

– Ну что, – спросил я, усаживаясь на поваленный древесный ствол, – больше ерундой заниматься не будешь?

Парень мотнул головой – очевидно, это означало, что не будет. Ню-ню, будем надеяться.

– Тогда говори, как на духу, кто ты, что ты и зачем тебе моя кляча потребовалась.

Пацан посмотрел на меня и упрямо сжал губы. Гордый… Я вздохнул, равнодушно пожал плечами:

– Ну, как хочешь. Я тебя больше не задерживаю.

– Что?

– Что слышал. Все, иди, иди отсюда. Хотя можешь и остаться – мне без разницы, скоро сам уеду.

Он несколько секунд подумал и заговорил. Ну что же, ожидаемо. Крестьянский паренек, из крепостных. Из соседней деревни, кстати. Хозяин продал, а он не хочет ехать непонятно куда. Вот и надумал бежать в Империю – там, по слухам, рабовладельцев то ли на кол сажают, то ли на кострах жгут. В ночь перед отъездом сумел выбраться из сарая, где его содержали вместе с прочим живым товаром, спер нож у охранника и дернул в лес. Спрятаться сумел, но быстро понял, что так просто выбраться не удастся, поэтому и решил разжиться транспортом, благо в лошадях разбирался. Моя кобыла была как раз из тех, на которую лишний раз не позарятся – вот и выбрал ее. Все. Я слушал, кивал, а когда он закончил рассказ, предложил:

– А теперь, пожалуйста, правду.

– Я правду сказал…

– Нет. Вот смотри. Ты говоришь, что из крестьян. Замечательно. Только вот незадача – тебя выдают твои ноги.

– А что с ними не так?

– Все так. Ты их сбил в кровь. Деревенские с детства ходят босиком, для них пробежка по лесу – мелочь. А твои ноги, прости, привыкли к обуви. Дальше. Речь. Где «тады», «вчерась» и прочее? Она у тебя правильная, можно сказать, почти литературная, чувствуется определенное воспитание. Руки. На них нет мозолей, а крестьянские дети с детства привыкли к труду. Тяжелому труду, физическому, кожа от него быстро грубеет. Кстати, на ладони у тебя мозолей нет вообще, кисти слабые, так что и с оружием ты не работал, зато есть мозоль на пальце – значит, много писал. По лесу ходить не умеешь совершенно, тогда как деревенские в лесу бывают частенько… А ведь есть еще куча нюансов. Продолжать?

– Нет, не надо.

– Замечательно. Так что хорош мне тут врать, как сивый мерин, о своем происхождении, равно как и о том, что ты у нас мужчина. Женщина ты, женщина.

Вот тут он подпрыгнул, вытаращил на меня глаза:

– Как вы узнали?

– Просто сказал наугад и посмотрел на твою реакцию. А ты купил…лась.

Вот тут она и разревелась. Закрыла лицо руками и разревелась, а я, каюсь, не выношу женских слез. Правда, и успокаивать не хотелось, так что я занялся прозаичным делом – натягиванием мокрых сапог и не менее мокрой куртки, рассчитывая, что истерика пройдет сама собой. Нет, не прошла. Пришлось влить моей новой знакомой в рот пару глотков из фляги. Это возымело действие и, прокашлявшись, девушка сипло сказала:

– Спасибо… Только что мне теперь делать дальше?

– Да что хочешь, в общем-то.

– Я надеялась, что смогу уйти, а первый же встречный меня раскусил…

– Сама виновата, в другой раз умнее будешь. Ладно, рассказывай давай, только быстро и правду. Мы в ответе за тех, кого приручаем. Но если опять начнется словесный понос, то отправишься ты отсюда пешим маршрутом в далекое эротическое путешествие. У меня не так много времени и сил, чтобы их еще на ерунду тратить.

Новая версия рассказа была короче и особыми внутренними противоречиями вроде бы не страдала. Конечно, в чем-то девчонка соврала, о чем-то умолчала, но пес с ней, за рабочую гипотезу принять все равно можно. Итак, что мы имеем?

Дочка деревенского писаря. Ну, это нормально, в общую картину вписывается. Какое-никакое образование, пусть и домашнее, отец ей дать смог. Жили спокойно – хозяин этих мест умел наводить порядок, поэтому деревня не то чтоб процветала, но и не бедствовала, а вместе с ней не бедствовала и местная сельская интеллигенция – писарь, лекарь и агроном. Двое последних, слабенькие маги, прибившиеся сюда ради уверенного куска хлеба на старости лет, так и вовсе были в шоколаде, но и писарю жаловаться было смешно. В общем, живите, плодитесь и размножайтесь, как завещал великий Дарвин. И жизнь девушки тоже была, в общем-то, распланирована – замуж да детей побольше, чтобы со временем, раз боги сыновей не дали, внуки смогли занять место деда. Увы, женщине дорога в писари была заказана – такой вот шовинизм. Был и жених уже, особой любви, правда, не было, да и неособой, кстати, тоже, но, как говорится, стерпится-слюбится. Здесь решение родителей обсуждению не подлежало, а нужное мнение вбивалось через задницу вожжами. Блин, какие правильные в этом мире представления о воспитании! Сразу после окончания сезона дождей намечалась свадьба, в общем, живи да радуйся.

Однако недавно все пошло прахом. Занедужил старый граф, и сразу же окрестности оказались наводнены солдатами его многочисленных родственников, которые занимались тем, чем всегда занимаются захватчики на чужих землях – пили, грабили и ходили по бабам. Ну а так как люди – тоже товар, их, соответственно, не брезговали продавать перекупщикам. Нормальные, в общем, расклады. Средневековые. Подозреваю, в истории моего мира все обстояло точно так же.

Моя собеседница не слишком заинтересовала солдат – в местные стандарты красоты не вписывалась совершенно, хотя, на мой взгляд, если ее немного подкормить, приодеть и выдать достаточно косметики, то вид у нее будет вполне приемлемый. Хотя, может, я просто в местных реалиях не смыслю ничего и здесь все бабы такие раскрасавицы, что мне и не снилось? Сомнительно как-то. Однако это непринципиально, главное в данном конкретном случае, что солдатам как женщина моя собеседница не приглянулась, а вот как товар, за который платят звонкой монетой, она была вполне востребована. Отца походя ткнули ножом под ребро за то, что он попытался возмутиться, а дочь, соответственно, загребли. Дальше все совпадало с первой версией рассказа и, как я подозревал, если и расходилось с реальностью, то в деталях.

Когда она закончила, я пару минут сидел, мрачно хмурясь. С одной стороны, для меня ничего не изменилось, как не значила она для меня ничего раньше, так и сейчас не значила. С другой стороны, дать ей волшебный пендаль и посмотреть, как далеко она полетит… Ну, как-то не по-человечески это. Я хоть и не отличаюсь особым состраданием к кому бы то ни было, кроме, конечно, своих родных да себя, любимого, но ведь жалко, черт побери! А если бы я в ее ситуации был, интересно, хватило бы у меня мужества вот так вот рвануть в никуда? Короче, что-то надо решать, и быстро – время еще не поджимает, но его у меня не вагон.

Девушка (или девочка – сколько ей лет-то, блин…) тем временем сидела и смотрела перед собой. Просто так, безучастно и безнадежно. Ну да, одна она не дойдет. Какая-нибудь обычная деревенская девка, может, и дошла бы, а эта доходяга не дойдет. Даже если сумеет никому не попасться на глаза, просто загнется по дороге. Я вздохнул: