На миг Ланом овладело чувство смертельной усталости и обреченности. Захотелось, словно в детстве, закрыть руками глаза, мол, я спрятался.

На Арене вместе с ними оказалось существо, вид и мощь которого подавляли волю. Огромное – не меньше старинной грузовой машины, шестилапое, полностью покрытое пластинами хитиновой брони, как танк – динамической защитой. Чешуйчатая, влажно блестящая морда, смутно напоминающая крысособачью, слюнявая пасть… «Жук-медведь!» – промелькнула в голове Лана страшная догадка, хотя об этих чудовищах ему было известно лишь понаслышке. Но не так трудно «сложить два и два», когда от такого экземпляра тебя отделяет не больше двадцати метров.

Жук-медведь приник к земле, словно готовясь к прыжку. Но через миг он выгнулся дугой, высоко выбросил вверх переднюю пару лап, точно гарцующий фенакодус, и потом с силой опустил на песок Арены. Сейсмическая волна едва не сбила Лана, мамашу и дампа с ног.

И только тогда Лан заметил толстые цепи, что крепились к крючьям, вбитым прямо в хитин исполинского мутанта по обе стороны головогруди. А еще – полурастерзанного собакоголового и лысого тщедушного подростка. Паренек на первый взгляд казался мертвым, но стоило жуку-медведю отвлечься на новых участников шоу, как он вскочил и на четвереньках бросился подальше от нависающей над ним горы хитина, мышц и рафинированной злобы. Однако было видно, что парнишке далеко не убежать, поскольку ему тоже досталось – будь здоров, и на этот рывок он потратит остаток сил.

– Назад! Уходим! – закричал Лан, обращаясь к мамаше, дампу и крылатому человеку; он еще не успел понять, что их временный союз распался, и что дальше каждый сам за себя.

Лан бросился к выходу, через который они попали на Арену, но этот путь уже был перекрыт. Пара охранников прилаживала на место свороченную мамашей решетку, и еще трое стояли, нацелив старинные ружья на дверной проем.

– Возвращайся! – приказал Лану старший наемник, причем его голоса слышно не было, но оказалось, что читать по губам – это несложно. – Быстро на Арену! – дуло карабина было направлено дружиннику в грудь.

Что ж, добегались. Через охрану с огнестрельным оружием не пробиться. Остается только Арена, будь она проклята.

На Арене, тем временем, события разворачивались своим чередом. Жук-медведь приближался короткими тяжелыми рывками, и каждый его шаг был обозначен лязгом цепей, которые разматывались с двух чугунных барабанов. Мамаша кинулась в противоположную от чудовищного исполина сторону ристалища и попыталась перебраться через ограждение. Тяжелая, толстая, раненная в бок, со скользкими от крови руками, она раз за разом набрасывалась на преграду, но всегда срывалась и падала на песок. Над ней собрались несколько десятков зрителей; они пытались раззадорить старую нео, осыпая ее плевками, объедками и забористой руганью.

Дамп, пятясь, взял жука-медведя на мушку, но нажать на спусковой крючок не успел: один из стоящих на зрительских трибунах охранников выстрелил ему в спину. Младший Шептун пошатнулся и выронил ружье. Человекоподобный, обмотанный полосами ткани мутант в этот момент как никогда походил на уродливую куклу, которая до последнего притворялась живой. Тонкие худые ноги подломились, дамп рухнул, превратившись в кучу тряпья и гнили. Лан кинулся к выроненному им ружью, но рядом с прикладом тотчас же заплясали выбитые пулями фонтанчики земли: охрана намекала, что неписаные правила Арены нарушать нельзя.

Лан остановился на полпути к ружью. Не к месту вспомнился сон, в котором он сражался на Арене с мертвецами. Убитых и сейчас было много, но все они лежали тихо и мирно. А вот буро-красная махина приближалась неотвратно. Цепи не позволяли жуку-медведю разогнаться и делали его движения неловкими, но от этого чудовище не становилось менее опасным.

– Мы с тобой в разных весовых категориях… – пробормотал Лан, глядя в маленькие, непроглядно-черные глазенки гиганта. Жук-медведь снова вскинул переднюю пару лап, продемонстрировав хитиновые когти, каждый из которых был не короче меча, а потом с грохотом ударил по присыпанным песком плитам пола.

Лан поплевал на ладони, медленно пошел к чудовищу. Возле изувеченных тел гладиаторов-людей он остановился, чтобы подхватить одной рукой топор, а второй – меч. Глядя на жука-медведя, он даже смутно не мог представить, как при помощи холодного оружия одолеть бронированного гиганта. Тут пригодилось бы то, что работало против танка или против био, но никак не топор…

В то же время, он отстраненно слышал, как трибуны скандируют его имя. Возле одного из зарешеченных входов на Арену стоял Профессор и тоже что-то выкрикивал. Жук-медведь смотрел на Лана, набычившись, точно в гляделки решил поиграть. С пасти чудища свисали тяжи густой слюны.

А он стоял с мечом и топором, как истукан, ощущая холодок от дыхания скорой смерти.

«Так и держись, – ворвался чужой голос в его безрадостные, скупые перед последним боем мысли. – Сегодня им не нужна твоя смерть. А толпу ты завел – лучше некуда, молодец».

«Мара?» – удивился Лан про себя, а потом издал беззвучный мысленный крик: «Мара, это ты!»

Перед его внутренним взором пронеслись километры руин и мутировавших лесов, рассеченных черными жилами загрязненных рек. Мара была где-то там – далеко за пределами Центрального округа Москвы, в неизведанных гиблых дебрях окраинных районов. И все же ее голос звучал в голове так чисто и громко, что можно было предположить, будто она находится на Арене вместе с ним, или – среди зрителей. Да-да, наверняка! Ведь он впервые увидел ее на трибунах: Мара пришла посмотреть его первый бой, это было всего месяц… а может – целую вечность назад. И сейчас она, наверняка, проникла сюда, смешавшись с толпой зевак…

«Не хочу тебя разочаровывать, но я – никакая не Мара, – вновь зазвучал в его голове чужой голос. – Я вообще – мужчина, но это сейчас не имеет значения… лучше следи за жуком!»

«Охренеть», – мысленно отозвался Лан.

«Охренеешь завтра, если оно для тебя наступит, – чужие мысли были злыми и напряженными, под стать звону цепей, которые тянуло за собой бронированное чудовище. – Кудесник уже распорядился увести жука в зверинец. Сегодня тварь и так хорошо поработала: десяток не самых слабых бойцов превратились в отбивные с кровью».

Исполинский мутант фыркнул, разбрызгав сопли, поскреб песок одной из лап. А потом бросился на Лана… но не одолел и трех метров: цепи натянулись, ранее свободно вращавшиеся барабаны оказались застопоренными. Более того, четверо дюжих, голых по пояс работников Арены взялись крутить, обливаясь потом и корчась от натуги, ручки лебедок. Жук-медведь понял, что его оттягивают от стоящей перед ним жертвы – такой близкой, такой слабой на вид – и принялся бесноваться.

Вновь прозвучал громогласный рев. Чудовище встало на дыбы, подняв вверх на этот раз две пары лап. Мощные челюсти, словно капкан, защелкнулись на туловище крылатого человека, который столь же упрямо, сколь и бестолково продолжал попытки пробить венчавший Арену купол. Раздался душераздирающий визг, по песку застучали крупные капли кровавого дождя. Жук-медведь принялся трепать жертву, словно крысопес – тряпку. Через несколько секунд летающий человекоподобный мутант превратился в груду переломанных костей и исковерканной плоти.