И ускользает. Подав мне одежду, занимает свободную сторону кровати.

— Серьезно? Я должна одеться и лечь спать? — тихо шепчу, пытаясь разглядеть в полумраке его лицо.

После того, как его железная броня начала плавиться? Мне ведь не показалось? Я не могу остановиться! Я должна проверить и закрепить.

— Серьезно будет утром, Полина. Долгий разговор предстоит. А сейчас спокойной ночи, — ровная линия его голоса поддевает плотину моих эмоций.

Резко сажусь. Прижимаю вещи к груди. Думаю… Так быстро соображаю, как никогда в жизни! Как никто на планете! Шумно вздыхаю. Тело стремительно покрывается колкими мурашками.

«Стонов и вздохов ты от меня не услышишь. Но у тебя всегда будут куда более явные ориентиры…»

Сглатывая, отбрасываю одежду. Резко включаю настольную лампу. А потом оборачиваюсь и, с оглушающим гулом в груди, седлаю Мишу. Промежностью первый ориентир ловлю — его раскаленную огромную эрекцию. Ладонями — второй — ломающее ребра сердце. Взглядом — третий — яркое жгучее пламя в бездонной темноте глаз.

— Что творишь, принцесса?

Такие интонации железный Тихомиров выдает, что меня накрывает.

— Проверяю… — выдыхаю со стоном.

— Что?

— Твою любовь.

Полина

Я лишь хотела урвать немного эмоций Непобедимого. А вместо этого… Меня накрыл целый ураган.

Стоит Мише скользнуть взглядом по моему обнаженному телу и вернуться к глазам, как я понимаю, что получу сегодня гораздо больше, чем он сам планировал. Замираю от неожиданности. Цепенею и дышать прекращаю. На инстинктивном уровне страшно. Но вместе с тем валящая прямиком на меня буря не вызывает желания бежать. Она завораживает.

Когда Тихомиров крепко сжимает мои бедра и опрокидывает на спину, лишь шумно охаю. Наваливается сверху, раздавливает своим сильным телом, врывается одурманенным взглядом в глаза — вздрагиваю.

— Я не должен тебя трахать, — сообщает непонятно кому и зачем.

Не только словами, но и тоном прочесывает мои раздраженные нервные окончания. Бьет током. Перенастраивает всю систему.

— Я думала, что именно для этого ты на мне женишься, — не без обиды озвучиваю свои мысли.

— Пока не женился, — приводит главный аргумент и, стискивая челюсти, шумно тянет воздух.

— Что это меняет?

— Все.

— Хорошо, — тихо выдыхаю я. — Тогда… Тогда отпусти меня?

Это не должно звучат, как вопрос. Но именно так из-за растерянности и получается. Моргая, фокусируюсь исключительно на Мишиных глазах. Кажется, что сейчас действительно отпустит. Однако после долгой звенящей паузы, в которой не только мое сорванное дыхание слышно, но и его громоподобное сердцебиение, он принимает иное решение. Приподнимается Непобедимый только для того, чтобы освободиться от штанов и белья. А потом… Я чувствую его полностью. Горячий, огромный, твердый. Застываю камнем, но это не спасает. Секунду спустя меня разбивает мелкая сладкая и одновременно мучительная дрожь. Глаза расширяются настолько, что я ощущаю дискомфорт в лицевых мышцах. Не разрывая зрительного контакта с Тихомировым, ищу в его глазах какую-то поддержку.

— Все нормально, принцесса.

Судорожно тяну воздух и киваю. Неосознанно скольжу ладонями по его плечам. Обнимаю и, как могу, расслабляюсь. Доверяю, на все готова — показываю это. А напряжение — так это просто чувственный шок. Первый раз, наверное, иначе не бывает. Я о своих эмоциях забываю, пока считываю Мишины. Тону в его глазах. Это то самое? То? Я могу лежать под ним вечность, делать все, что пожелает, только бы он не прятал эти чувства.

— Миша… — выдыхаю, лаская ладонями горячую кожу. — Миша…

Он наклоняется и… издает какой-то звук. Не стон, конечно, но что-то такое несдержанное, бесконтрольное. Прижимая крепче, обхватываю ногами бедра, и мы оба резко вдыхаем, когда наш контакт становится еще откровеннее и интимнее. Мои веки тяжелеют, будто от неизвестного дурмана плыву. Но и у Тихомирова замечаю, прежде чем прикрыть на минуту глаза, целый огневорот эмоций в темных колодцах глаз. Целую плечо, шею, подбородок. Бесхитростно, неумело, неловко. И вместе с тем нежно, ласково, самоотверженно.

— Миша… — хочется повторять его имя непрерывно.

Звать, молить, выражать любовь. Ведь именно с его именем все чувства выходят. Ничего другого и говорить не нужно.

— Миша… — шепчу и шепчу.

Трусь о его пылающую кожу щекой. Вздыхаю. Медленно веду ладонями дальше. Слегка скребу затылок.

— Миша…

Дрожу и замираю, когда он прижимается лицом к моей шее, выдыхает и целует. Плавно поднимается к губам. Глазами встречаемся, прежде чем целует влажно и жарко. Я понять ничего не успеваю. Чувствую нетерпеливое давление языка и тут же закрываю веки. Внутри меня какой-то новый шквал поднимается. Поджигает и взрывает чересчур нежные душевные струны.

Миша привстает, давая моему скованному телу некоторую свободу. Но мне она сейчас вовсе не нужна. Отчаянно устремляюсь следом. Тихомиров стискивает ладонями мои бедра. Но я не зацикливаюсь, с какой целью он это делает. Останавливает или какие-то свои потребности выражает? Не знаю… Чувствую лишь, как страстно сминает и продолжает целовать. В движениях губ и языка тоже что-то меняется. Напор усиливается. И… Эмоциональная отдача нарастает. Он меня поглощает с аппетитом одержимого. Наше дыхание становится густым и шумным. Можно было бы предположить, что это следствие физической нагрузки. Однако, к моему счастью, крайне сомнительно. Это ведь Непобедимый. У него выносливость сверхчеловека. Чувства? Выдает? Стону от восторга и жадности.

«Не отпущу…» — мысленно твержу не столько себе, кажется, что всему миру.

Но, к моему секундному удивлению, Миша и не собирается останавливаться. Пространство, которое он между нами освободил, нужно ему лишь затем, чтобы коснуться моей промежности. Я тотчас распахиваю глаза и, цепенея, задыхаюсь. Тихомиров отстраняется, чтобы взглянуть на меня.

— Не бойся, — все, что он шепчет, а меня как никогда сильно сотрясает от дрожи.

Я падаю обратно на постель и, сделав первый свистящий вдох, с шумом выдыхаю.

Даже после этого, видя, как меня накрывает безумием, Миша не останавливается. Продолжает трогать и размазывать вязкую влагу, которая выделяется из моей плоти. Не отрывая от меня затянутого пьянящим мороком взгляда, находит пальцами самую чувствительную точку. Надавливает и как будто растирает ее. Я вздрагиваю и подскакиваю. А потом снова опадаю. Плавлюсь и растекаюсь. В поисках равновесия впиваюсь ногтями ему в плечи. Дышу громко, часто, тяжело, с резкими дрожащими всхлипами и вибрирующими стонами.

— Миша-Миша… — шепчу, словно в бреду. — Миииша, — последний выдох бурный, тягучий и крайне взволнованный.